Популярные новинки в магазине





"100% Андерс - автобиография" (перевод на русский язык)

Томас Андерс, он же Бернд Вайдунг. Голос Модерн Токинг.

Аватара пользователя
Сообщение Аленушка » 21 сен 2011 15:21

 !  писал(а):
В этой теме выкладываем только переводы книги Томаса "100 PROZENT ANDERS" , а их обсуждение размещаем в теме: 100% Андерс - автобиография
Перепечатка, копирование, воспроизведение или иное использование материалов без ссылки на mt-80club.ru и автора перевода ЗАПРЕЩЕНО!!!

Глава 1
Модерн Токинг — Миссия невыполнима
Перевод на русский язык

Спойлер: Перевод
Скрытый текст. Необходимо зарегистрироваться.

Продолжение далее в теме.

Сообщение не в тему (флуд)
Перепечатка, копирование, воспроизведение или иное использование материала без ссылки на mt-80club.ru и автора перевода ЗАПРЕЩЕНО!

Аватара пользователя
Аленушка
Специалист
Специалист
 
Сообщения: 1885
Стаж: 12 лет 11 месяцев 15 дней
В кошельке: 870.00 MT
Откуда: Тула
Пол: Нету
Благодарил (а): 6729 раз.
Поблагодарили: 8715 раз.
Награды: 2
Информатор Iст (1) Герой IIст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Flugleiter » 28 окт 2011 19:16

Глава 24. Разрыв с Норой.


Оглядываясь назад, я сейчас уверен, что тот переезд с «фермы» в Лос-Анджелес был началом конца нашего брака. Когда мы перестраивали и обустраивали наше имение, Нора сказала: «Мне уже 28 лет. Собственно говоря, я не собираюсь быть похороненной здесь». Ей было скучно. Мы вложили в этот дом много денег, времени и души, но как это обычно и бывает, в тот момент, когда всё было совершенно готово, Нора потеряла всякий интерес к этому. Ей нужна была новая игрушка. В этот же самый момент, впервые за время нашего брака, её замашки стали действовать мне на нервы. Я задавал себе вопрос: что же в этой жизни она по-настоящему может ценить? Мы жили поверхностной Jet-Set жизнью, и мне стало ясно, что именно так я и не хочу жить. Хорошо, поначалу жизнь в Лос-Анджелесе была прекрасной, мы обустраивали наш дом, заводили знакомства, но мне всегда было ясно, что там я не собираюсь оставаться навсегда.
Норе нравилось в Америке, она хотела остаться там. Конечно, у неё не было работы, но она подрабатывала в туристической фирме, чтобы общаться с людьми. За настоящую работу это считаться не могло. Достаточно лишь сказать, что немке без Грин-карты в Штатах найти работу было непросто. Нора наслаждалась жизнью на всю катушку – о деньгах она не задумывалась. Чтобы свести концы с концами она тратила в месяц по меньшей мере 30 000 марок, снимая деньги с нашего счёта. Я хотел спокойствия, поэтому, предоставил ей свободу.
В 1992 году я вернулся в Кобленц, на нашу ферму, Нора осталась в Л.А. В последующие годы мы стали вести жизнь на расстоянии, летая туда-сюда между Франкфуртом и Лос-Анджелесом. В основном Нора прилетала в Германию, но и я тоже регулярно ездил к ней , оставаясь там то когда на уик-энд, когда на всю неделю. В иные месяцы мы по 15 раз бывали в самолёте. Поначалу мне было больно каждый раз, когда я отвозил Нору в аэропорт, или она меня. Когда она говорила по телефону, что скоро приедет, поначалу, я становился совершенно счастливым. Со временем всё изменилось.
В какой-то момент я начал спрашивать не: когда она приедет в Германию в следующий раз, а: на сколько она приедет. Так начал умирать наш союз. Расставание в рассрочку. Постепенный разрыв наших семейных уз. Никто из нас не говорил этого вслух, но мы оба это знали.
Нора всегда была весёлой, у неё невероятное чувство юмора, с ней не соскучишься. Но уже после двух дней, проведённых вместе, внезапно она начала меня напрягать, я нервничал и старался остаться один.
Вдруг мы стали жить каждый своей жизнью, она в Л.А., я в Кобленце. Когда мы снова оказывались вместе, требовалось время, чтобы приспособиться к нашим ритмам жизни. Когда перестаёшь хотеть проводить время с собственной женой, начинаешь задумываться. В то время я очень много думал о нас с Норой. По большому счёту, мы жили уже отдельно, только не хотели в этом себе признаваться. Это ни в коем случае не было связано с другими женщинами, хотя, конечно, кое-что время от времени происходило. У меня были связи, но я вовсе не был «в поиске». Мне было совершенно ясно, что после Норы я сперва должен обрести внутренний покой и разобраться с нашим браком.
Были ли у Норы в то время другие мужчины в Лос-Анджелесе? Я этого не знаю. Это меня по-настоящему не интересовало, да и никакой роли для нашего брака это уже не играло.
Когда я в 1997 году полюбил свою теперешнюю жену Клаудию, я решил окончательно развестись с Норой. Я полетел к ней в Лос-Анджелес и сказал ей, что хочу получить развод. До этого никакой срочной необходимости в этом шаге у меня не было: сама мысль о всей бумажной волоките с адвокатами и формальностями наводила на меня ужас.
Но теперь я хотел стать свободный для Клаудии. Разговор между мной и Норой проходил очень эмоционально. В хорошем смысле. Она нe орала, нe кидалась посудой. Нам обоим было грустно, что наша любовь и наш брак закончились. Мы потерпели неудачу, а это всегда причиняет боль. Мы не были злы друг на друга, мы не спорили ни о чём. Мы оглянулись назад и посмотрели на наши 17 совместно прожитых лет, без обвинений и взаимных упрёков. Мы были семейной парой, которая решила разойтись.
Осенью 1998 года происходил сам развод. В начале 2000 года Нора переехала из Лос-Анджелеса обратно в Мюнхен. Она полюбила другого мужчину и жила уже с ним вместе. Теперь она снова живёт недалеко от Кобленца, где живут её сёстры, с которыми она очень близка. Мы созваниваемся дважды в год, и у нас прекрасное взаимопонимание. Правда, она больше не хочет быть в центре внимания, эту главу она для себя закрыла окончательно.
Жизнь с Норой была классной, но в то же время безумно напряжённой. Иногда я, оглядываясь назад, спрашиваю себя: как же я мог быть в 80-е таким сумасшедшим? Под этим я не подразумеваю «почему я женился на этой женщине». Нора по-настоящему клёвая, экстремальная во всех своих оттенках. Но я спрашиваю: «почему я позволял делать с собой всё это». Единственный ответ на этот вопрос звучит так: Я был молод, я был неопытен, часто слишком много работал, и я, вероятно, просто очень любил. Но с годами я приобрёл жизненный опыт. Я не стыжусь ничего из того, что я сделал. Если бы мне представилась возможность повторить всё, даже исходя из этого теперешнего опыта, я сделал бы всё точно также.

Последний раз редактировалось Flugleiter 28 окт 2011 19:26, всего редактировалось 1 раз.
My-aviation.ru
Аватара пользователя
Flugleiter
Переводчик
Переводчик
 
Сообщения: 317
Стаж: 12 лет 9 месяцев
В кошельке: 599.40 MT
Откуда: Ульяновск
Пол: Нету
Благодарил (а): 400 раз.
Поблагодарили: 2868 раз.
Награды: 3
Информатор IIст (1) Герой IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Аватара пользователя
Сообщение lirinka » 29 окт 2011 10:44

 ! lirinka писал(а):
В этой теме выкладываем только переводы книги Томаса "100 PROZENT ANDERS" , а их обсуждение размещаем в теме: 100% Андерс - автобиография
Перепечатка, копирование, воспроизведение или иное использование материалов без ссылки на mt-80club.ru и автора перевода ЗАПРЕЩЕНО!!!

О себе:я научилась ценить, сохранять и любить тех немногих, кто действительно этого стоит. Живу настоящим.Уверена в будущем.Научилась на прошлом.
Аватара пользователя
lirinka
Постиг дзен
Постиг дзен
 
Сообщения: 8672
Стаж: 14 лет 4 месяца 16 дней
В кошельке: 632.20 MT
Откуда: Украина
Пол: Нету
Благодарил (а): 21042 раз.
Поблагодарили: 18398 раз.
Статус: Не напрягаюсь
Статус: STOP WAR!!!
Награды: 3
Герой Iст (1) Репортер IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Аленушка » 29 окт 2011 12:25

Стоя перед зеркалом и упражняясь быть певцом, я себе все время представлял, что выступаю на большой концертной сцене или перед телевизионной аудиторией, и от моей музыки у тысяч людей выступают слёзы на глазах. И это представление с каждым разом нравилось мне все больше и больше. Часто я просто не мог дождаться своего возвращения из школы или после игр, чтобы наконец-то заняться музыкой. Мои приятели это тоже знали. Часто случалось так, что они заходили за мной домой, но я отправлял их, потому что я предпочитал занятия музыкой.
В деревне, где проживают как раз 130 человек, из них максимум четверо-пятеро детей одного возраста, каждый, кто не хочет не хочет играть в футбол или «казаки-разбойники», полностью выпадает из коллектива. Я еще удивляюсь, как мне вообще удалось не превратиться в чудаковатого одиночку. Однако я убежден, что благодаря этим шутливым в то время упражнениям, мой голос окреп и оформился, что и сказалось на моей дальнейшей карьере. Это одно из моих объяснений, почему я так хорошо могу петь.
С самого детства я был очень самоуверенным. С этим я не могу поспорить. Я всегда знал, кто я и чего я хочу, и я четко об этом говорил. Я никогда не боялся чужих людей. Чем больше народу было в моем пространстве и слушало моё пение, тем тем счастливей я был. Сегодня я могу только поблагодарить наших соседей. Им приходилось терпеть мои упражнения в режиме реального времени. Особенно летом, когда во всех домах окна были открыты, меня можно было слышать практически во всей деревне. И, кстати, ежедневно.
Когда в 2003 году наш местный Союз стрелков отмечал свой 100-летний юбилей, я дал в Мёрце большой концерт и поблагодарил всех жителей за то, что они годами мужественно выдерживали мои упражнения в пении. Кто-то из них прокричал: «К счастью, это того стоило». Конечно, все сразу начали громко смеяться.

По правде, я был крайне милым и не требующим большого ухода ребенком. Во всяком случае, моя мама мне об этом всегда говорит. По её словам, я никогда не доставлял своим родителям больших хлопот. Не знаю, может быть это связано с моими генами. Сызмальства я был добросовестным и дисциплинированным. Возможно, даже слишком разумным и усердным для ребенка. Если мне кто-то говорил что-то сделать, я безоговорочно делал это. Мне бы никогда не пришла в голову мысль утаивать что-то от родителей. Ложь была для меня слишком утомительна. Я никогда не попрекал свою мать в том, что из-за своего магазина она не может поехать с нами в отпуск или сходить в бассейн. Мне это не было необходимо, так как я находил самореализацию в музыке. Это привело в тому, что я не очень-то любил заниматься спортом.
В шесть лет я всё еще не мог по-настоящему плавать. Мой брат был совсем другого типа. Он был пловцом DLGR (не знаю, что такое, — пер.). Однажды мой приятель обратился ко мне: «Слушай, я только что выполнил нормативы по вольному плаванью. Пойдем в бассейн, я тебя немного поучу. Он меня уговорил, и мы пошли. Как только мы оказались в воде, он меня подхватил и поплыл вместе со мной. На самом глубоком месте он отпустил меня. А так как я не умел плавать, то пошёл ко дну как мокрый мешок. Я наглотался воды, больше не мог дышать и барахтался, пытаясь спасти свою жизнь. Тренер по плаванию увидел всё происходящее, прыгнул в воду и вытащил меня на бортик бассейна. Я был в охвачен паникой и с трудом смог успокоиться.
После этого я начал испытывать абсолютный страх перед бассейнами и годами отказывался даже тронуть воду большим пальцем ноги. Это касалось также плавания в школьном бассейне. Каждую неделю я ругался со своим учителем по плаванию, потому что он просто не хотел понимать, что я испытываю страх перед водой.
Когда мне было 20 лет, я нанял себе тренера по плаванию. Мне больше не хотелось, чтобы меня считали не компанейским человеком, когда я ездил в отпуск с друзьями или по работе жил в прекрасном отеле с бассейном. Итак, я нанял личного тренера. Однако каждая попытка бедного парня научить меня плаванию заканчивалась фиаско. Только я занимал правильную для плавания позицию, перед моими глазами сразу же возникали сцены в открытом бассейне , и мною снова овладевал ужас. Абсолютно вымученные, мы с тренером решили бросить эту затею. Два года спустя мы с Норой решили поехать в отпуск вместе с нашей компанией. Конечно, все знали, что я не умею плавать. Один человек из нашей компании, просто одержимый плаванием, предложил мне: « Давай я научу тебя плавать!».
Представив это, на меня опять накатил ужас: Я еду в отпуск, и тут опять находится кто-то, кто нервирует меня этим дурацким плаванием. Ну уж нет, этого я совсем не хотел. Я настолько разозлился, что решил сам научиться плавать. У сестры Норы в доме был закрытый бассейн. Я купил себе оранжевые плавательные нарукавники и ежедневно тренировался один. На протяжении почти двух недель я не вылезал из воды и совершал различные плавательные движения. Сначала стоя, иногда правильно. С каждым днем я выпускал понемногу воздуха из плавательных нарукавников. До тех пор, пока однажды я не сказал себе: «Старик, ты что, с ума сошел? У тебя на руках висят какие-то пластиковые тряпки, которые тебе действительно мешают. Сними уже наконец эту фигню и плыви». С этого момента я научился плавать.
Хотя до сих пор я не Майкл Фелпс, в бассейне нашего дома на Ибице каждое утро я проплываю дорожку 25 раз. При максимальной глубине 1,6 м я чувствую себя уверенно. Главное, чтобы голова не окунулась в воду, в этом случае меня сразу охватывает паника. Также я не решаюсь окунуться в море или озеро. Мне трудно справиться с течением, кроме того я не могу оценить глубину и не вижу, куда ступаю. Отвратительное чувство. Итог: плавание однозначно никогда не станет моим любимым занятием. Слишком велика травма, которую я получил в детстве.
Слава о моём таланте ребёнка-звезды быстро разнеслась по Мёрцу и его окрестностях. Неожиданно мои родители начали спрашивать, не желаю ли я выступить на юбилее какой-нибудь фирмы или на Дне рождения. То на празднике вина, то на ярмарке...Еще бы, что за вопрос! Таким образом, буквально за одну ночь я стал своеобразной ребёнком-звездой. Хоть и на низшем уровне, но всё-таки у меня была возможность выступать перед публикой. Мои родители гордились тем, что их сын добровольно выходил на сцену и распевал песни. В любом случае, мои родители никогда не принуждали меня к этому. Моя мама всегда говорила: «Если тебе это нравится, то выступай. Если нет, оставь это».
Между прочим, за свои выступления я получал уже не сладости, а 50-60 марок, т. е. 25-30 евро.
Имея 8-10 выступлений в год, я довольно хорошо «поднялся». В то время я был, пожалуй, самым счастливым работающим ребёнком во всей Германии. Но я еще не подозревал, что следующий скачок в моей карьере уже был близок.
В начале семидесятых наш Союз стрелков построил себе новый зал. И так как мой отец был председателем, к нам домой пришел журналист из местной газеты. Его звали Ханс Штайн, и он хотел провести интервью с моим отцом. Во время разговора речь зашла обо мне. Господин Штайн знал что я пою, и рассказал моим родителям, что его жена руководит детским хором. Мой отец встрепенулся: «Может быть, вы хотя бы просто послушаете нашего Бернда? Вдруг вашей жене потребуется усиление хора?» Мой отец никогда не хотел сделать из меня звезду. И никогда сильно не прославлял моё пение. Скорее всего, он просто надеялся, что в детском хоре я встречу единомышленников, с которыми я мог бы заниматься чем-то еще кроме музыки.
Итак, меня позвали в гостиную, где находились взрослые, и попросили меня что-нибудь спеть. Господин Штайн сидел в кресле и внимательно слушал. Хорошо помню, как выражение его лица становилось всё серьезней. Когда я закончил, он просто пристально смотрел на меня. Пока в тишине не раздался голос моей мамы: «Ну что, понравился вам наш Бернд?» Господин Штайн покачал головой: « Мальчика нельзя отдавать в хор. Это никуда не годится.» Я посмотрел на своих родителей, они были очень разочарованы. Господин Штайн продолжил: «Ваш сын должен петь один. Для хора его голос слишком хорош. Его манера и движения чересчур профессиональны. Его невозможно интегрировать в группу. Там он всегда будет выделяться». Я произвел на господина Штайна такое сильное впечатление, что он пообещал мне посодействовать в том, чтобы я выступил на профессиональной сцене. Мне тогда было 8 лет.

Последний раз редактировалось Аленушка 29 окт 2011 12:36, всего редактировалось 1 раз.
Аватара пользователя
Аленушка
Специалист
Специалист
 
Сообщения: 1885
Стаж: 12 лет 11 месяцев 15 дней
В кошельке: 870.00 MT
Откуда: Тула
Пол: Нету
Благодарил (а): 6729 раз.
Поблагодарили: 8715 раз.
Награды: 2
Информатор Iст (1) Герой IIст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Flugleiter » 07 ноя 2011 16:57

Глава 25. Пророчество сбывается!


В личной жизни я был несчастлив. Время от времени я подумывал о том, чтобы уехать из Кобленца. Мне казалось, что всё я там уже видел, и я ждал от жизни чего-то большего. Я не хотел быть артистом, о котором вспоминали бы как о реликте из восьмидесятых. Я думал о том, чтобы уехать на год в Нью-Йорк. Один. Я не хотел немедленно претворять эту идею в жизнь, но она витала в воздухе.
Тогда я был постоянным посетителем пивной «Faustus» в Кобленце, заведении, где можно встретиться за обедом и до поздней ночи вести задушевные разговоры, сидя за столом или у бара. Мы (а именно Гидо, мама Гидо Рози, моя близкая подруга Ютта и я) каждый вечер резервировали один и тот же столик. С Юргеном, владельцем бистро, мы договорились, чтобы он продлевал бронь, если никто из нас не успевал до 9 вечера.
Собственно говоря, о Рози я должен был бы написать целую главу. Я знаю её столько же, сколько и Гидо, и она является одной из важнейших персон в моей жизни. Что бы ни преподнесла судьба, Рози знает что делать: её жизненный опыт кажется неисчерпаемым, и она ко всему подходит с юмором. И сегодня мы встречаемся и созваниваемся регулярно, так часто, насколько это получается. Мы вместе и в радости и в горе.
Таким образом, однажды вечером мы с Рози сидели в «Faustus». Я знал всех представительниц женского пола (по крайней мере, в лицо), которые бывали в этом местечке. Кроме одной. Клаудия! Новенькая, да ещё и чертовски хороша.
«Рози», спросил я, «кто же это?» - «Где?» - «Да там, за столом, в компании девушек». – «Да где же, Берни? Кого ты имеешь в виду?» - «Блин, Рози, блондинку, которую я никогда ещё тут не видел». – «Нда, странно, я тоже», сказала Рози, не глядя на меня, а уже рассматривая блондинистую незнакомку.
Клаудия пришла туда со своими подружками, и хотела хорошо провести вечер. Я постоянно смотрел на неё, но она не отвечала на мои взгляды. Вдруг Рози встала и направилась прямиком к Клаудии. Рози хотела с ней поговорить, но так как их столик стоял слишком далеко, а в заведении было слишком шумно, я не услышал ни слова. Я обезумел! Нельзя же было Рози приставать к незнакомой женщине. Судя по жестам, через пару предложений они распрощались, и Рози ушла в дамскую комнату. Я не мог дождаться её возвращения. «Что ты задумала?», спросил я в ужасе. «Ну, я просто хотела поговорить с ней». «И что же ты ей сказала?» «Я спросила, не она ли заблокировала мне выезд с парковки». «Но Рози, у тебя даже нет машины», сказал я взволнованно. «Нет. Но у неё прекрасная улыбка!»
О Боже! Рози совсем нельзя оставить одну. «Кроме того», сказала она, «по пути в туалет я спросила Юргена (владельца бистро) и ещё пару знакомых, не в курсе ли они, кто эта блондинка». «РОЗИ!!! Так нельзя!» «Но тебе же надо с ней как-то познакомиться». В этот момент я повернулся и увидел, как Юрген стоял у столика Клаудии с розой в руке. А это ещё что? Когда позже всё окончательно выяснилось, мне было чудовищно неловко.
Я подошёл к Клаудии и заговорил с ней. «Ты всегда такой застенчивый», спросила она меня. «Я? Как это?» «Ну да, раз ты подсылаешь ко мне других, чтобы они мне дарили розы», засмеялась она. «Эээ, я, я…», запинаясь, ответил я, «… я вовсе не застенчивый. Я об этом обо всём ничего не знал.» Теперь мы оба уже смеялись.
Клаудия рассказала мне, что у неё есть отношения, и что она редко заходит в это заведение. Информация про то, что неё есть друг, конечно, меня расстроила, тем не менее, мы обменялись телефонными номерами и договорились встретиться снова в «Faustus». Так оно и пошло, и мы стали проводить друг с другом всё больше и больше времени. Однако, всё было в рамках приличия и я совсем не делал никаких поползновений. Клаудия хотела ещё сохранить свои старые отношения, и мне было ясно, что если я закручу с ней роман, то потом потеряю её навсегда. Сначала она должна была порвать свои старые узы, перед тем, как начинать что-то новое.
В конце концов, мы стали парой.
Рози тоже поспособствовала этому. Как вы уже заметили, Рози заботится обо мне не хуже родителей или Клаудии. Она – женщина, знавшая взлёты и падения, но не сломавшаяся от этого. Она обладает невероятным даром находить выход из самых запутанных ситуаций. У неё на всё есть ответ, и она - живое доказательство тому, что социальный интеллект нельзя переоценить.
Мы знакомы уже больше 30 лет, и она знает обо мне всё, все мои успехи и провалы, жизнь до, с, и после Норы. Рози поддерживает меня во всём, она – настоящий друг.

Рози ещё и невероятная шутница. Однажды мы с парой друзей полетели в Нью-Йорк на рождественский шоппинг. Мы тогда остановились в «Waldorf Astoria», и Рози сразу же пошла изучать отель и его окрестности. Для неё это был как фильм ужасов – быть зависимой от нас в этом пульсирующем городе. Хотя она и не говорила по-английски, это была не беда: изо всех магазинов Рози всегда возвращалась с полными пакетами подарков: то парфюм, то крем, то что-нибудь для ночного ухода. Или ещё лучше – ароматические свечи.
Однажды мы разделились в универмаге «Barneys», потому как каждый хотел сделать свои покупки к Рождеству. Через пару часов я пришёл на оговоренное место встречи, чтобы прогуляться с Рози дальше по 5й Авеню. Её не было. О, мой Бог, подумал я, где же она? Надеюсь, она не заблудилась? Как найти её в этой предрождественской суматохе?
Вдруг слышу, как две малость перекрашенные продавщицы кричат мне издали: «She’s there!». Да, там сидела моя Рози в отделе «Chanel» с бокалом шампанского в руке и потешалась над всем этим.
Наши шоппинг-дни пролетели как один миг, и пришла пора ехать в аэропорт. Была суровая зимняя погода: снег шёл уже несколько часов, мы сидели в бизнес-классе Lufthans’ы и ждали вылета: из-за бурана все вылеты и прилёты задерживались. У Рози была довольно сильная боязнь полетов, и ожидание в самолёте только усугубляло её. А что делать, если у тебя аэрофобия? Правильно, отвлечься! Итак, она начала рассказывать пассажирам, сидящим вокруг, что это очень деликатная ситуация. «Что же мы будем делать, если аэропорт закроют? Самолёт ведь ещё надо облить противообледенительной жидкостью. О, да, это надолго! Надо было оставить нас лучше пока в здании. О Боже, наверное, мы так и встретим Рождество, сидя в Нью-Йорке. Такое уже бывало. Да, пока шампанское не закончится!»
Так продолжалось больше четверти часа, пока я не прервал её, сказав: «Мама, если ты сейчас же не замолкнешь, я тебя ещё ДО Рождества сдам в дом престарелых».
Люди вокруг онемели, потому как не знали, кем она мне приходится. Рози начала громко смеяться и сказала: «Окей, я теперь сделаю вербальную паузу». И весь салон первого класса засмеялся тоже.


Мы с Клаудией влюбились друг в друга по уши (таковы наши чувства и теперь), и замечательно проводили вместе время. Мы жили вместе в пентхаусе в центре Кобленца и наслаждались обществом друг друга. По понедельникам с 22 часов до полуночи я вёл шоу «Loveline» на радио «Regenbogen» в Маннхайме. Клаудия часто сопровождала меня. К сожалению, она рано утром должна была уже уезжать, чтобы успевать на работу в управлении одной строительной компании. Отпуск мы проводили на юге Франции или в США; также она ехала со мной, если у меня были заграничные концерты.
В ноябре 1997 года мы с Клаудией провели 10 дней отпуска в Лос-Анджелесе. Мы клёво проводили время, и я навестил Ральфа Штемманна, который уже несколько лет жил в калифорнийской метрополии. Он много лет был звукоинженером Дитера Болена, и, соответственно, Луиса Родригеса, владельца нашей гамбургской студии, где мы записывали все наши альбомы Modern Talking. Ральф, в основном, отвечал за звучание различных клавишных инструментов.
Гамбургский мир был ему слишком тесен, поэтому он переехал со своей семьёй в Малибу, и стал искать счастье на поприще сочинения и продюсирования музыки. Ральф продюсировал и мои альбомы, записанные в Лос-Анджелесе: «Down On Sunset», «When Will I See You Again», и «Barcos de Cristal».
«Barcos de Cristal» был спет на испанском, и был выпущен только в Южной Америке, США и Испании: лучшие песни из альбомов «Down On Sunset» и «When Will I See You Again» были записаны на испанском языке. Песня «Across The World Tonight» превратилась в «Barcos de Cristal» и стала в Аргентине хитом №1. Песня была заглавной для аргентинской мыльной оперы и была популярной во всей стране. Хитом стала и песня «When Will I See You Again» с одноимённого альбома и это была кавер-версия классики от The Three Degrees. Эту песню мы записали с теми же тремя дамами, и они были великолепны! Мы делали промоушн в Германии и у нас были совместные телевыступления. В то время я жил на ферме в Кобленце, а их отправил в очаровательный деревенский отель у Мозеля. Много позже они рассказали мне, что это было совсем не в их вкусе. Они бы хотели что-то наподобие «Intercontinental», с международным ТВ и лобби и баром. Окей, на Мозеле задумывалось так, что интернациональное ТВ будет замещено видом из окна на удивительные пейзажи.
Короче, с дамами всё прошло очень весело, и сингл был одиннадцать недель в немецких чартах.
В общем, как я уже сказал, мы с Клаудией пошли ужинать с Ральфом и его женой в Лос-Анджелесе, обмениваясь старыми воспоминаниями.
Два дня спустя, когда я пришёл в наш номер отеля, я прослушал автоответчик. Четыре сообщения, одно из которых было от Гётца Кизо. Я не помню сообщение дословно, но смысл был в том, что он просил меня перезвонить ему в отель, в Л.А. Весь мир – одна большая деревня!
На следующий день я перезвонил ему. «Здравствуйте, господин Кизо, это Томас Андерс», сказал я. – «Здравствуйте, господин Андерс. Я вас обыскался», ответил он. – «Так что же случилось?» - «Я бы очень хотел с Вами встретиться. Где Вы остановились и когда у Вас будет время?» - «Я в ‘Beverly Hilton’. Можно встретиться завтра в 20 часов в баре». - «Да, хорошо. Увидимся завтра», попрощался он. Что хотел Гётц Кизо от меня? Почему это было так важно? У меня был ещё один день, чтобы подумать над этим.

На следующий день я встретился с Гётцем в баре, и мы побеседовали. Он рассказал мне, что он встречался с Ральфом Штемманном, и что они оба хотели со мной поговорить. Гётц неоднократно пытался разыскать меня дома в Германии, но безуспешно. Конечно, ведь я был в Л.А.!
Через полчаса мы перешли к делу. «Томас, Вы могли бы представить, что Вы с Дитером Боленом попытаетесь сделать Comeback с Modern Talking?», спросил он меня.
«Оу», ответил я. «дорогой Дитер шибко обложен налогами и теперь снова жаждет денег?», ответил я. «Нет-нет, я серьёзно. Речь идёт действительно о большом возвращении!», пояснил Кизо. Я был ошеломлён: «Как же это? Ведь нельзя же так просто начать возвращение?» Мне нужно было больше информации, и Гётц Кизо дал мне её: Hansa/BMG планировали наш большой камбэк. В «Wetten, dass…?» согласились, Дитер, понятно дело, тоже. Маркетинг-бюджет составлял около двух миллионов марок, и там были уверены, что проект будет иметь успех.
Я дискутировал с Гётцем о том, что мне нужно больше «прав голоса», участия в издании, бóльшие проценты и аванс, если я решусь согласиться. Гётц сказал, что обо всём можно договориться. «Мне ещё нужно время подумать», сказал я ему. «Случилось слишком много всего, и я не хочу соглашаться вот так сразу». Гётц отнёсся к этому с пониманием и сказал, что ответ ему нужен через пару дней.
Когда я вернулся в свой номер, Клаудия ещё не спала, и спросила меня, что от меня хотел Кизо.
«Он спросил, хочу ли я снова вернуться в Modern Talking!» «Это же просто великолепно», сказала она взволнованно, «ты должен это сделать. Соглашайся.» «Я не знаю», был мой ответ. «Как это ты не знаешь?» Клаудия смотрела на меня с удивлением. Я посмотрел на неё задумчиво и сказал: «Ты даже не представляешь, во что мы ввязываемся».
Полночи я не спал. Делать ли это или отказаться?
Когда я думал о прошлом с Modern Talking и Дитером Боленом, у меня желудок завязывался узлом. Даже спустя столько времени.
Но в голове крутилось: Но, может быть, всё на самом деле изменилось? Мы с Дитером оба стали старше и, возможно, сможем чётко отделять частную жизнь с личными эмоциями от бизнеса.
А что, если Comeback не удастся? У меня был свой рынок в Российской Федерации, и если новый проект лопнет, скажется ли это на моих позициях как сольного артиста? Я не знал этого. Но что-то скребло во мне: в этой идее была привлекательность, так что даже и не описать. Через два дня я решился сделать этот отважный шаг, я позвонил Гётцу Кизо и согласился.
Далее были недели переговоров, в ходе которых были достигнуты соглашения относительно моей доли. Возможно, это было счастливое совпадение, но то, что это не соответствовало моим представлениям по гарантийной оплате, я выторговал больший процент выручки от продаж. Честно говоря, после 5,7 миллионов проданных экземпляров нашего первого Comeback-альбома, я уже знал, что принял верное решение.
Comeback-альбом должен был называться «Back for Good»: наши старые хиты, аранжированные заново, а также четыре совершенно новых песни. На пути Modern Talking II уже ничего не стояло на пути.
Я горько пожалею об этом…

Последний раз редактировалось Flugleiter 07 ноя 2011 17:07, всего редактировалось 1 раз.
My-aviation.ru
Аватара пользователя
Flugleiter
Переводчик
Переводчик
 
Сообщения: 317
Стаж: 12 лет 9 месяцев
В кошельке: 599.40 MT
Откуда: Ульяновск
Пол: Нету
Благодарил (а): 400 раз.
Поблагодарили: 2868 раз.
Награды: 3
Информатор IIст (1) Герой IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Flugleiter » 11 ноя 2011 22:14

Глава 26. 1998-2003: Возвращение Modern Talking



Мы с Дитером встретились снова в первый раз за много лет в фотостудии близ Кёльна. Было смешное чувтсво: Со времен нашей последней встречи прошло уже 5 лет. Тогда мы ели жареную картошку в маленьком ресторанчике под Гамбургом. Это была ни к чему не обязывающая встреча, мы просто общались, не строя никаких планов на будущее. В этот раз это была фотосессия для нашего будущего альбома и нового сингла. С нами был наш будущий ТВ-промоутер Петер Ангемеер, который является настоящей легендой в шоу-бизнесе. Он любит свою работу и работает с полной самоотдачей.
Некоторое время спустя он рассказал мне, что фирма грамзаписи попросила его быть там с нами на съемках, на случай, если мы с Дитером снова вцепимся друг другу в волосы и потребуется его вмешательство. Этого не произошло.
В воздухе витало невидимое волнение. Мы знали, что это было новое начало Modern Talking, но мы не знали, что это станет началом самого грандиозного камбэка в музыкальной истории.
Я отлично помню как создавалась легендарная обложка для «Back for Good». Идея была в том, чтобы Дитер, одетый весь в чёрное, и я, одетый весь в белое, стояли, прислонившись спинами, с обращёнными друг к другу головами, и улыбались. Мне требовалось переступить через себя, чтобы так позировать: я чувствовал его дыхание, стоял лицом к лицу с человеком, который несколько лет назад сделал всё возможное, чтобы полностью разрушить мою сольную карьеру. Я ни в чём не был уверен. Может быть, Дитер и в самом деле изменился? Быть может, с годами он стал смотреть на вещи шире и стал более великодушным?
Фотосессия прошла легко и в полной гармонии, и Петер Ангемеер спросил, требуется ли его дальнейшее присутствие. Следующие недели были очень загруженными: я записал четыре новых песни для нашего альбома, кроме того, требовалось ещё снять видео. В помощь мы получили Эрика Синглтона, который написал и спел рэп-вставки к «You’re My Heart, You’re My Soul» и нашим последующим синглами.
Мы договаривались с нашим концертным агентом о туре по Германии, а также встречались с нашей фирмой грамзаписи о предстоящих промо-акциях. Фирма для нас разработала хитроумный маркетинг-план, который, в конце концов, должен был нас привести к успеху.

Наше возвращение состоялось на телевидении в «Wetten, dass…». Вот это шанс! Самая популярная тепелепередача в Европе, которую тогда смотрели 18 миллионов зрителей. Для нас построили кулисы в стиле сердечной перегородки, и нас с Дитером вывели к публике под руководством ведущего Томаса Готтшалька. Зрители в переполненной студии бушевали от воодушевления, а мы пели «You’re My Heart, You’re My Soul». Я думаю никто тогда, ни Дитер, ни я, ни платтенфирма, ни промоутеры, ни СМИ, ни создатели «Wetten, dass…» не могли предвидеть этот гигантский успех.
Наш альбом «Back for Good» поднялся на вершину чартов не только в Германии. Нет, во всей Европе, Азии, Южной Америке, почти по всему миру люди заразились снова Modern Talking-лихорадкой. Мы продавали по 80 000 альбомов в час. Мы с Дитером были вместе почти круглые сутки. Наш водитель вёз нас с одного мероприятия на следующее. «Алё, это Дитер, ну, что, сколько сегодня уже отгрузили?», звонил Дитер каждый день до обеда в центральный офис фирмы грамзаписи. «И где мы теперь? 720 000 ? Смотрите там, чтобы сегодня было уже 800 000». Он был одержим цифрами, и ежечасно рассчитывал, что будет значить наш успех для его банковского счёта. Во всём мире альбом «Back for Good» был распродан тиражом 5,7 миллионов копий. Также наш тур по Германии и зарубежные выступления были чрезвычайно успешны. Мы с Дитером были на седьмом небе. Особенно забавным я находил то, что подруга Дитера Наддель на всех наших концертах была на сцене в составе хора. Как меняются времена! В восьмидесятых для Дитера было абсолютно недопустимым, чтобы моя жена Нора была с нами на сцене, а десятилетие спустя для его Наддель это было как само собой разумеющееся. Я думал обо всём этом, но язык держал за зубами: к чему было провоцировать его?
Тогда для нас было замечательное время. Хотя «тараканы» Дитера, как всегда, были при нём, со мной он обращался уважительно и довольно мило. Мы получали одну награду за другой: BAMBI, ECHO, GOLDENE KAMERA, WORLD MUSIC AWARD, GOLDENE STIMMGABEL, GOLDENE EUROPA, а также бесконечные золотые и платиновые диски. Мечта стала явью во второй раз.

В июне 1998 года нам представилась свободная неделька. Наше заключительное шоу было в Таллинне, Эстонии. Я хотел на следующий день полететь домой, хотя уже через день у нас в планах была поездка в Монако: это должно было быть интервью у и с дизайнером одежды Вольфгангом Йупом. Всё как обычно. Я не хотел лететь из Таллинна в Монако, а хотел увидеться со своей подругой Клаудией и переночевать в собственной кровати.
Дитер же хотел лететь прямиком на Лазурное побережье, а я, с некоторыми из наших музыкантов, полетел на самолёте из Таллинна в Кёльн. Организаторы заказали нам частный самолёт, чтобы мы не зависели от расписания. Далее случилось невероятное. Когда машина от аэровокзала подъехал к самолёту, я не поверил своим глазам. И это должен был быть наш самолёт? Перед нами стоял автобус из 50-х с двумя приделанными к нему крыльями. Далее выяснилось, что это и был самолёт из 50-х. Меня обуяла паника. Через три часа полёта пилот притупил к снижению. Мы летели над облаками, и я радовался, что скоро прилетим в Кёльн, но моя радость быстро закончилась. В Кёльне есть дома и узнаваемый собор, но под облаками я видел только поля! Где мы? После приземления мы на полчаса покинули наше транспортное средство, и пошли в аэровокзал выпить чего-нибудь. Оказалось, что мы на острове Борнхольм в Дании! Промежуточная посадка! Пресвятая Мадонна! И теперь ещё 4 часа в нашем суперсамолёте в Кёльн, пока мы не приземлились в целости и сохранности. Тут же понабежали таможенники и полицейские с фотоаппаратами и принялись фотографироваться с нашим замечательным самолётом. Такого мы ещё никогда не видели: это был самый неудобный самолёт, на котором мне когда-либо приходилось летать.
Вечером я, смертельно уставший, упал на кровать, зная, что посплю всего пару часов. Мой вылет из Франкфурта в Ниццу был около 8 утра, и это была единственная возможность, так как наше интервью должно было состояться в полдень в пентхаусе Вольфганга Йупа в Монако. После прилёта я со своей поклажей на такси отправился из Ниццы в Монако к дому Вольфганга. Я вошёл в лифт, нажал на кнопку, и очутился перед дверью в квартиру. «Дин-дон!». Я услышал кашель и плевки, и кто-то с зелёной маской на лице открыл дверь. «Привет, Томас, я – Вольфганг, заходи. Я сегодня купался в море, чтобы освежиться, да заходи же! Проходи на кухню, Эдвииин, Ээээдвииин, Томас пришёл, сваргань ему чай. Я сейчас быстро в ванную, смою маску. Эээээдвиииин, ну где ты там? Где он? Идёт уже. Дитер ещё тоже не пришёл, проходи на кухню».
Он ушёл. Вольфганг! И его кашель! За семь секунд он дал мне краткую информацию о начале его дня. Я познакомился с Эдвином, с которым Вольфганг жил в гражданском браке, и тот показал мне квартиру. Большая, очень большая, повсюду декорированная произведениями искусства. Точно помню, что там была картина польской хужожницы Тамары де Лемпики. Ещё были три собаки, полагаю, это были шпитцы, которые с любопытством бегали вокруг. «Дин-дон» - позвонили, и в дверях появились Дитер и Наддель. «Привет, Дитер, я – Эдвин. Привет, Наддель. Вольфганг ещё в ванной, а Томас уже на кухне, проходите, располагайтесь!»
«Дин-дон», раздалось снова. Эдвин открыл дверь, и вошла Сибиль Вайшенберг, которая была автором в Bunte, и которая и должна была проводить интервью. Привычное «Привет» и «чмоки-чмоки», затем в дверь позвонил ещё и фотограф. Всё превращалось в столпотворение: вокруг суетилась домохозяйка, Вольфганг, кричащий что-то из ванной, собаки, Дитер, Наддель, Фрау Вайшенберг, Эдвин и я. Аххх, я был и уставшим, и одновременно в приподнятом настроении.
Мы вышли на террасу, и Вольфганг вещал о своей жизни в Нью-Йорке и Потсдаме. Помимо этого, он спросил: «Дитер, почему, собственно говоря, у тебя такая смешная причёска? По-моему, она выглядит как распотрошенная подушка для дивана. Я бы придумал тебе совершенно новый стиль». Тишина. Смущенное молчание, Дитер не проронил ни звука. Смена темы. Мы перекусили, и началось интервью. Затем была ещё фотосессия на той же террасе пентхауса Йупа. Всё это время мы болтали друг с другом, и, честно сказать, это было здорово. На замечание Дитера, мол, Вольфганг Йуп является одним из известнейших дизайнеров, наряду с Карлом Лагерфельдом и Рудольфом Мосхаммером, Вольфганг кинул на него испепеляющий взгляд: «Мосхаммер? Этот жирный мюнхенский владелец бутика?»
Фотографирование на террасе с видом на Монако прошло успешно: в кадре были то мы с Дитером и Вольфгангом, то мы одни, то с собаками Йупа. Для одной из фото мы с Дитером расположились на кровати Вольфганга. Между нами была ещё одна из собачек и я подумал: «Хммм, чем это тут воняет?» Как сейчас помню этот запах, который тогда ударил в нос. Тем не менее, я сконцентрировался и улыбался в камеру. Пока фотограф перезаряжал плёнку, я посмотрел как раз на собаку, которая виляла хвостом, и понял, откуда шёл странный запашок: к меху сзади приклеились остатки «больших дел».
Вечером мы все встретились в любимом заведении Вольфганга и Эдвина, и после нескольких бокалов шампанского и белого вина, мы с Дитером и Наддель в «Hotel de Paris», чтобы переночевать. Это был невероятно весёлый, интересный и богатый событиями день, после которого я, измождённый, провалился в сон. На следующее утро я полетел домой, чтобы провести пару дней с Клаудией. Дитер с Наддель провели своё свободное время на побережье.

Modern Talking бил все рекорды, как в стране, так и за рубежом. Альбом «Back for Good» в более чем 30 странах был на первом месте. Я иногда спрашивал себя, где были те 11 лет молчания между мной и Дитером. Казалось, что паузы никогда не было, и наш успех продолжался дальше. Однако, теперь всё было по-иному, я стал старше и опытнее.
За те два десятилетия, что я был в шоубизе, я приобрёл опыт, пережил взлёты и падения, ощущения счастья и разочарования. Я считал второе пришествие Modern Talking подарком, и мог наслаждаться этим временем гораздо в большей степени, чем в первый раз.
Было интересно наблюдать, как всё поменялось местами по сравнению с Modern Talking образца до 1987 года. Тогда Нора была моей постоянной спутницей, что Дитер всегда воспринимал в штыки. Теперь Наддель перманентно была с ним. В восьмидесятых мы с Норой носили повсюду нашу карманную собачку, мальтийца. Теперь у Дитера была такая же. Тогда я был главным действующим лицом в жёлтой прессе, теперь – это был он. Последнее было для меня облегчением, и я не должен был кидаться в бой против любой мелочи на первой странице Bild’а. Я понял, что во «втором туре», можно вести более расслабленную жизнь.

В конце девяностых музыкальная индустрия ещё не была в том кризисе, в каком она находится теперь. Фирмы грамзаписи ещё могли себе позволить кое-что. Так как Modern Talking был на гребне успеха, у нас была привилегия ставить свои условия в вопросах, касательных съёмок видеоклипов, поездок и размещения. Для нас заказывались только лучшие отели и перелёты первым классом; наши видео снимались в самых невообразимых местах планеты. Для съёмок клипа «You Are Not Alone» мы полетели в Южную Африку. Мы радовались тому, что это была середина января, промозглая зимняя погода, которую я терпеть не могу, в Германии, а в Южном полушарии нам ждала пара солнечных дней. Мы снимали в Кейптауне и окрестностях. Наш видеорежиссёр выяснил, что примерно в часе езду от Кейптауна находится «Чёрное озеро». Вода в озере и не была в действительности чёрной, как можно было бы подумать, однако, камни по всему побережью были чёрного цвета, поэтому было ощущение, что озеро заполнено чёрной водой.
На озере соорудили четыре четырёхметровых платформы, покрытые чёрным пластиком и погруженные в воду на один сантиметр глубины. Мы с Дитером должны были стоять на этих платформах, и изображать выступление на сцене. У зрителей должно было возникнуть впечатление, что мы ходим прямо по воде. Во время полёта мы уже радовались солнцу, 33 градусам и Кейптауну, одному из красивейших городов в мире. В реальности всё выглядело по-другому! Накануне температура резко упала, и вместо ожидаемого тепла при съёмках, мы замерзали при 12 градусах. Нас отвезли на пятиметровой лодке к нашей платформе в озере, на которой мы должны были отплясывать в промокших ботинках следующие три часа. Супер! Как профессионалы, мы отработали этот номер, однако, всё же едва сдерживая озноб. На следующий день погода снова улучшилась, поэтому я уже мог загорать на террасе нашего отеля «Mount Nelson».
Меня всё время спрашивают, зачем ехать в далёкие страны для видеосъёмок. Ответ на этот вопрос только один: погода! Осенью или зимой погода в Германии непредсказуема. Единственной альтернативой в европейском регионе являются Канарские острова. Опять же, тамошний ландшафт и растительность подходят только очень ограниченному образу для съёмок. Конечно, в осенние и зимние месяцы выдаются солнечные дни, но видеосъёмки планируются заранее, и никто не может предугадать в начале января, какова будет погода в Германии во второй неделе февраля и будет ли солнечно. К тому же солнечные весёлые мелодии не очень-то подходят к голым деревьям на заднем плане.
Впрочем, на погоду нельзя полностью положиться ни в одной точке мира. У меня была съёмка видеоклипа на сингл «Tonight Is The Night» на Ибице в конце марта. Обычно в это время года там около 20 градусов, и малооблачная погода. Когда же пришло время моих съёмок, там едва было 15 градусов и затянутое облаками небо.
Кроме того похолодания в ЮАР, нам всегда везло, снимали ли мы видео в Гонг Конге, в пустыне в Неваде или в Майами.
На обратном пути из ЮАР в Германию, на Дитера снова напала «газетная фантазия». У нас был ночной перелёт, и после кормёжки я уснул. Я не очень люблю летать, по мне лучше передвигаться по земле на своих двоих, однако, моя профессия была бы невозможна без постоянных перелётов. Никому не нравится, когда самолёт попадает в турбулентность, мне, разумеется, тоже. Сидишь там в 50-метровой капсуле, на высоте 11000 метров, и, если что-то пойдёт не так, тебе крышка.
Всем, кто страдает от аэрофобии, могу лишь посоветовать: обращайте внимание на бортпроводников: когда они заняты своими делами, это значит, что всё нормально. Неприятно становится тогда, когда пилот делает объявления: «Cabin crew, немедленно занять свои места». В такой ситуации надо просто думать о хорошем и надеяться на то, что болтанка скоро закончится.
Итак, во время возвращения из ЮАР, якобы, началась турбулентность. Возможно всё так и было, но она не могла быть значительной, иначе я бы проснулся, ведь я чувствительный к таким вещам. После посадки Дитер рассказал мне, что нас здорово трясло. Что ж, такое бывает во время десятичасового перелёта через весь африканский континент.
На следующее утро мне позвонили из газеты «Bild». «Привет, Томас, скажи, каково это, когда уже почти прощаешься с жизнью?» - «Что? Как? Кто прощается с жизнью? Я что-то пропустил? Кто-то что-то снова про меня написал? Мне следует знать что-то? Я понятия не имею, о чём ты говоришь. Я вполне ещё живой», ответил я. - «Ну, Дитер мне позвонил и сказал, что вы по дороге из Кейптауна чуть не разбились. Самолёт пролетел сквозь сильный шторм, и болтало так, что вы это почти не пережили».
У меня не было слов. «Погоди-ка», ответил я, «возможно, это был какой-то другой самолёт, я в любом случае ничего не знаю. Я бы был осторожнее с такими заявлениями, потому что существуют же судовые документы, которые подтвердят, что ничего такого не происходило. Кроме того, шторм на высоте 11000 метров – это более чем что-то невероятное. Случайный порыв ветра да, но шторм?» Пауза. «Хм, ты прав», сказал журналист, «тогда мы лучше не будем публиковать это сообщение».
Я снова узнавал старину Дитера! Он знал, что ни одного человека не заинтересуешь совершенно нормальной видеосъёмкой. Поэтому, он выдумал эту почти-катастрофу, чтобы снова попасть в газету. Под девизом: сама по себе съёмка ещё не достаточный повод, но вот если туда подкинуть что-то зрелищное, то это, наверное, сгодится для заголовка с первой полосы. «ДИТЕР БОЛЕН ЧУТЬ НЕ РАЗБИЛСЯ ПОСЛЕ ВИДЕОСЪЁМОК» или «ДИТЕР БОЛЕН: СМЕРТЕЛЬНЫЙ СТРАХ ПОСЛЕ СЪЁМОК КЛИПА». К сожалению, наша пишущая братия постоянно должна делать из мухи слона. Информация без драматизма, смертей или секса просто наскучила. А уж это Дитер умеет лучше всего. Однако, в эти игры я не играю. Мне и в голову не придёт выдумывать какие-то вещи, только чтобы попасть в газету, нет, спасибо!

Наддель повсюду сопровождала Дитера. Что, впрочем, не означает, что он не флиртовал с другими женщинами. После концерта или телевыступления Дитер с радостью рассказывал Наде, что теперь его ждут важные переговоры с платтенфирмой или устроителем концертов. В действительности же он отправлялся на интенсивные переговоры с фанатками.
Я не знаю, догадывалась ли Наддель об этом, или только делала вид, что ничего не знает о преданности Дитера фанаткам. Не, ну честно: если не догадывалась, значит, она была наивной. Если знала и молчала – значит, была наивной вдвойне.
Полагаю, что Наддель любила Дитера, не смотря ни на что. Вероятно, она просто боялась остаться без него. Для нас, наблюдающих со стороны, эта ситуация частенько была неловкой и непонятной. Наддель всем рассказывала, что её бедный Дитер работает, должно быть, гораздо больше, чем этот Томас. Ведь Дитер не проводил все ночи в студии. Хотя, что Наддель называла работой?…
Однажды появилась кто-то совсем новенькая. Я каждый раз был свидетелем момента, когда Дитер начинал названивать кому-то из новых подруг. Но на этот раз всё было по-другому. Телефонные разговоры были доверительнее и интимнее, чем обычно.
У нас было телевыступление в Париже, и я уже было удивился, что Наддель не было с нами. Вероятно, у неё просто не было желания лететь в Париж на один день. В машине, по пути из телестудии в аэропорт, Дитер сказал: «Томас, слушай, эээ, я тут кое с кем познакомился». «Ах», высказал я своё предположение: «Начинается на «Ф» и заканчивается на «ельдбуш», не так ли?» «Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?», он был шокирован. Я ухмыльнулся: «Никто, сам догадался, да это и несложно, ведь она тебе постоянно звонит. Но теперь я знаю». (??? Как это вообще может быть? Томас опять что-то путает с датами. – Пер.) «Слушай, Томас», продолжил он, «я лечу прямиком на Мальорку и встречусь там с Вероной». «Что ты сделаешь?», вырвалось у меня. «Да, мы договорились с Вероной встретиться на Малье, и остаться там на пару дней». «Ха-ха», засмеялся я, «а Наддель ты рассказал, что у тебя важная встреча, на которой она будет только мешать, да?» «Да. Точно так. Слушай, Томас, можешь помочь мне купить бикини для Вероны», спросил он.
«Что-что? Выбрать бикини для Вероны Фельдбуш?», выдохнул я. «Да, ты же всегда в курсе, что сейчас типа модно», сказал Дитер, глядя на меня щенячьим взглядом. «Послушай-ка, Дитер», ответил я ему, «я тебе покажу, где в аэровокзале магазин купальников, а уж выбирай понравившийся сам. Кроме того, почему ты вообще должен везти ей бикини? Ручаюсь, что бóльшую часть времени она проведёт без него». Разговор окончен!
Во время наших последующих промо-кампаний Верона постоянно звонила на мой мобильник, чтобы Наддель ничего не догадалась. Тогда я передавал трубку Дитеру, говоря секретный пароль: «Это тебе Энди звонит». И всё это только для того, чтобы Наддель ничего не пронюхала про новое увлечение Дитера. Собственно говоря, я мог уже и не стараться, потому как вскоре после их секретной встречи на Мальорке, в газете было напечатано огромное фото с Дитером и Вероной на пляже. Посреди толпы людей. Типично для Дитера! Такое чувство, что он сделал это специально, чтобы все это увидели!
Те, кто хочет сегодня живьём поглядеть на Дитера Болена, должны отправиться на северные пляжи Мальорки. Там он лежит на крохотной подстилке, посреди тысяч туристов, или катается на ,вероятно, предоставленной спонсорами, лодке вдоль пляжа. Ходят слухи, что его фотографируют на его же телефон, чтобы затем отправить фото репортёру-номер-1414 газеты Bild, и получить 500 евро вознаграждения. Можете поверить, так оно и есть.
Конечно, все эти интрижки не прошли бесследно. Наддель переехала из его дома, Верона въехала в его дом. Драма по всей линии фронта. Верона снова съехала от него, Наддель опять переехала к нему. И мы, Дитер, Наддель и я, поехали в турне по Польше. Настроение было как всегда: Дитер говорил Наддель, что ей должно нравиться, и оно ей нравилось.
Незадолго до того, как поехать из гостиницы на наш второй или третий концерт, я ждал Дитера в холле. Он вышел из лифта с краснющей щекой. «Что же с тобой случилось?», в шоке, спросил я. «Наддель как с цепи сорвалась». – «Как это?» - «Залепила мне пощёчину». Затем он рассказал мне, что ему на сотовый позвонила Верона, и он ей говорил, что она – единственная в мире для него, которая так много для него значит, и так далее. При этом он ходил по номеру взад и вперёд. К сожалению, он слишком поздно понял, что Наддель находилась в соседней комнате, и когда он лил в уши Вероне любовные признания, Наддель могла слышать каждое слово через приоткрытую дверь.
Остальное можно додумать. Когда он закончил свой разговор, Наддель уже стояла за дверью. Она дала Дитеру такую затрещину, что его мобильник полетел через весь номер. «О, Боже», - была моя реакция, и я покачал головой. С одной стороны мне было жаль его, но с другой – это вызывало улыбку.
Остаток дня был испорчен и подходил для сценария к фильму «Сцены из семейной жизни». Мы ехали в автобусе к месту проведения концерта, и Наддель с Дитером свирепо оскорбляли друг друга. Все музыканты, техники, помощники и наш менеджмент были там, и все чувствовали себя неуютно. Дитер сидел впереди в автобусе и постоянно названивал своему адвокату. Он хотел знать, как можно было бы оставить Наддель с «Zero», то есть, расстаться так, чтобы ничего не пришлось платить. Наддель орала с задних рядов автобуса, что ей есть чем ответить. И так далее, и так далее. Моё воспитание не позволяет мне писать что было дальше. Но и сегодня, больше десяти лет спустя, у меня возникает рвотный рефлекс, когда я вспоминаю ту поездку и словесную дуэль между Дитером и Наддель.
Однако, глава «Верона Фельдбуш» закончилась быстро, потому как Верона стала устанавливать правила и условия для их отношений. Ставить какие-либо условия Дитеру невозможно. А когда речь пошла о деньгах, этому союзу уже ничего не могло помочь. Я не знаю, правда это или нет, что Верона ещё до свадьбы заключила договор о компенсации на случай развода, меня там не было. В любом случае, брак между Дитером и Вероной уже через несколько дней стал частью истории.
Наддель снова переехала к Дитеру в Тётензен, но уже не сопровождала его так часто. Поэтому, Дитер постоянно сопровождался другими «поклонницами». Мы с Клаудией поначалу ещё пытались вести с ними дружелюбные разговоры, чтобы девушки не чувствовали себя таким потерянными, однако, спустя какое-то время уже не могли вспомнить их имён. Постоянные приходящие и уходящие. У нас было выступление в Москве, и на развороте одной из газет меня поприветствовала серия непристойностей: Дитер, развалившийся с танцовщицей в ночном клубе. Он мог делать всё, что хотел. Если он ловил от этого кайф – пожалуйста. Но я не хотел читать об этом на следующее утро в газете. Увольте.
Затем мы на частном самолёте полетели из Москвы в Минск на наше следующее выступление. В «ручной клади» у Дитера была очередная «поклонница» , имя которой я, разумеется, уже не помню. С нами был также и приятель Дитера Хельмут – «Хелли». И вот, когда мы летели из России в Белоруссию, Дитер спросил: «Слушай, Хелли, наши с Вероной обручальные кольца, которые теперь лежат в пруду у карпов, можно их достать и почистить?» «Ты спятил?», ответил Хелли, «купи новые. Это бессмысленно: прочёсывать весь пруд в поисках двух колец» «Слушай, Хелли», ответил Дитер, «а есть такие регулируемые по размеру кольца?» «Нет, Дитер, таких не бывает. Каждой женщине покупается новое кольцо».
Несчастное создание, хихикающее рядом с Дитером, конечно, не понимало ни слова. Она очутилась в частном самолёте по дороге из Минска, и она сидела рядом с поп-звездой, чувствуя себя посвящённой. Чего она не знала, так это то, что мы уже давно все в этом самолёте летели в Германию. Ей пришлой самой думать, как вернуться домой.

Время шло, буквально, как в полёте. После нашего успешного альбома «Back for Good» последовал альбом №1 «Alone», а в 2000-м году «Year Of The Dragon». Первый сингл к нему был «China In Her Eyes», и видео снимали в Гонг Конге. В прошлом на всех видеосъёмках нас сопровождала команда канала SAT.1 под руководством Ральфа Хермерсдорфера. Телевизионщики снимали Modern Talking как документальный фильм, а SAT.1 делал спец.выпуски, что добавляло нам очков. Типичная win-win-ситуация. С этой командой, особенно с Ральфом, было просто и приятно работать.
Мы проводили в разных уголках мира прекрасные и весёлые часы, и Дитер со всеми обращался, как со своими друзьями. Не понимайте это буквально: все люди являются друзьями Дитера до тех пор, пока они приносят ему деньги. Если это перестаёт быть таковым, и дружба заканчивается очень быстро – или, в худшем случае «это всё равно всегда было дерьмом» (одно из любимых выражений Дитера).
Это была фаза в Modern Talking II, когда стали проявляться первые признаки того, что Дитер снова озлобился.
Мы с Клаудией проводили много времени друг с другом в паузах между съёмками в Гонг Конге. SAT.1 взял интервью и у Клаудии. Она на этом не настаивала, а лишь хотела поддержать своего будущего супруга. Дитеру это, естественно, не понравилось, потому что он всегда не переваривал признаков Норы. То, что Наддель с готовностью давала интервью повсюду – это он считал что хорошо, к тому же он хотел, чтобы Наддель стала телеведущей и сменила Фельдбуш в передаче «Peep».
Мы пришли в отель, и Дитер накинулся на Ральфа Хермерсдорфера, критикуя его, что он, мол, снимает «дерьмовую картинку», «дерьмовые диалоги» и «дерьмовые интервью». Так дальше не пойдёт, - заявил Дитер. Ральф оставался спокойным, и даже в такой ситуации оставался в ладах со своими нервами. «Эй, Дитер, если у тебя больше нет настроения, так давай на этом и закончим. Мы сделаем нашу программу с кадрами Томаса и Modern Talking целиком, но без Дитера Болена отдельно. Я с радостью вылетаю следующим же рейсом обратно в Германию».
Полагаю, это был единственный разговор, который Дитер понимал: на него оказывали уверенное обратное давление!
Конечно, теперь это уже не было никакой проблемой, и кадры, сделанные «Ральфи» снова были суперклассными.

My-aviation.ru
Аватара пользователя
Flugleiter
Переводчик
Переводчик
 
Сообщения: 317
Стаж: 12 лет 9 месяцев
В кошельке: 599.40 MT
Откуда: Ульяновск
Пол: Нету
Благодарил (а): 400 раз.
Поблагодарили: 2868 раз.
Награды: 3
Информатор IIст (1) Герой IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Flugleiter » 14 ноя 2011 20:08

Глава 27. Новый брак, новая жизнь!


Лето прошло для нас с Клаудией под очень особенной звездой: мы поженились!
Предложение я ей сделал на Рождество 1999 года, и в голове у меня уже было представление того, как всё должно происходить.
Так как с Норой мы венчались в церкви, по причинам, связанным с нашей католической верой, с Клаудией мы такую церемонию проводить уже не могли. Однако, своей будущей супруге я хотел устроить незабываемый праздник, который напоминал бы церковную церемонию.
Мы поженились в «Stromburg» Йохана Лаферса, в Штромберге, с 170 гостями. Гражданская церемония проходила у замка, в сопровождении струнного квартета, а место проведения церемонии представляло собой белый шатёр. Зал для приёма был украшен как южноевропейская оранжерея. Для церемонии были поставлены 170 белых стульев, для ужина шатёр был заставлен круглыми столами и канделябрами, а также декорирован более 4000 былых колумбийских роз. Это был незабываемый праздник.
То, что также нельзя забыть, так это тот факт, что Дитер на нашей свадьбе не появился. Разумеется, мы его приглашали, но он даже не счёл нужным оповестить нас, что он отказывается. Он просто не пришёл. Подарок? Конечно, его тоже не было.
Для меня это до сих пор неприятно, потому как я не знал, что говорить СМИ о том, почему моего партнёра нет на моей свадьбе, хотя в вопросах Modern Talking мы всё же понимаем друг друга тааааак хорошо.
Конечно, я понимал его смягчающие обстоятельства, почему Дитер неохотно ходит на такие празднества: Дитер не ходит туда, где он будет не в центре всеобщего внимания! Мы с Клаудией пережили отсутствие Дитера безо всяких последствий.
После свадьбы от журнала Gala мы получили запрос о том, чтобы они могли запечатлеть наше свадебное путешествие. Мы выбрали остов Ибицу, который полюбили ещё со времени нашего первого визита туда в 1999 году. Это была замечательная фотосессия, которую Gala напечатала аж на восьми страницах. Фото, полные жизнерадостности и романтики. Фотограф Штефан Пик сделал снимки со своим одарённым видением этого особенного момента. Это были восхитительные фотографии нас с Клаудией.
Вскоре после этого номера Gala, у Modern Talking был open-air-концерт у Северного моря. У каждого из нас, то есть у Дитера с Наддель и у меня с Клаудией, был собственный вагончик в качестве гримёрки. Когда я приехал, мне навстречу вышел наш тур-менеджер, и сообщил, что Дитер сидит в своём вагончике и просил не беспокоить. «Ммммм», подумал я, «наверное, опять стресс с Наддель?» Изменить это я не мог. До этого времени Дитер вёл себя по отношению меня и Клаудии с уважением, хотя, иногда, и несколько нервно.
В тот день я впервые увидел Дитера уже на сцене. Мне он не сказал вообще ни одного слова. Странно, подумал я. Что с ним случилось? Ситуация, когда ты , даже если продал всё на свете, не мог бы предугадать, какова будет дальнейшая реакция твоего партнёра по сцене. Я тогда и подумать не мог, что такие концерты под девизом «Я говорю с тобой только на сцене» будут случаться всё чаще.
Позже мне стало ясно, что такое поведение Дитера было его реакцией на фотосессию в Gala. Вероятно, он хотел указать мне, в каких изданиях я должен появляться. Всё, что не входило в рамки его ожиданий, он воспринимал как враждебность. Я это воспринимаю только как одну из форм зависти.

Последний раз редактировалось Flugleiter 14 ноя 2011 20:18, всего редактировалось 1 раз.
My-aviation.ru
Аватара пользователя
Flugleiter
Переводчик
Переводчик
 
Сообщения: 317
Стаж: 12 лет 9 месяцев
В кошельке: 599.40 MT
Откуда: Ульяновск
Пол: Нету
Благодарил (а): 400 раз.
Поблагодарили: 2868 раз.
Награды: 3
Информатор IIст (1) Герой IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Аленушка » 15 ноя 2011 21:34

Глава 4.
Я — ЗВЕЗДА МОЗЕЛЬ-ТАНЦПАЛАСТА.


В то время в Кобленце имелся большой Дом танцев с рестораном, «Мозель-Танцпаласт Хоммена». Сегодня заведение такого типа называлось бы «Ресторанно-развлекательным комплексом». В этом «Доме танцев» располагался большой танцевальный зал на 1000 персон, ресторан, бар-погребок, кегельбан и обычный трактир.
По рекомендации господина Штайна господин Хоммен заказал моё выступление по случаю празднования Рождества в один из декабрьских вечеров. Прихватив плёночный магнитофон UHER (UHER — так называлась фирма, производившая профессиональное звукозаписывающее оборудование), я вместе с отцом поехал в Кобленц. Мы провели саунд-чек, и два часа спустя я уже стоял на сцене и пел рождественские песни. Под музыку, раздававшуюся из плёночного магнитофона.
Не успел я закончить своё выступление, как господин Хоммен подошел к моему отцу и сказал: «Господин Вайдунг, у Вашего сына прекрасный голос. Для своего возраста он выступил просто невероятно. Может быть, у него будет желание спеть на нашем новогоднем гала-концерте?» Мой отец был польщен, и поинтересовался у меня, как я на это смотрю. Я не подозревал, что такое новогодний гала-концерт. Но я всегда чувствовал потребность быть на сцене. «Ммммм...», - произнёс я и кивнул головой. «А какие песни мне нужно будет исполнить?»- спросил я.
«Ооо, - сказал господин Хоммен.- У меня есть группа из одиннадцати человек. Ты выберешь себе несколько песен, и они запишут аранжировку. За день до выступления мы проведем репетицию, и в новогодний вечер ты выступишь около 21 часа, чтобы затем вовремя лечь спать.
Группа из одиннадцати человек, Сильвестер-абенд (предновогодний вечер) и огромная публика — это было здорово. Это была веха в моей карьере, и после всего этого лечь спать? Ну да, надо было решать дела поважнее, например, какие выбрать песни и тональность.
В результате в тот вечер мой репертуар состоял из следующих композиций:
Wenn wir alle Sonntagskinder wär'n (Heintje)
Après toi (Vicky Leandros) (Я действительно пел по-французски)
Ein Indiojunge aus Peru (Katja Ebstein)
Wir lassen uns das Singen nicht verbieten (Tina York).
Признаюсь, незадолго до выступления я немного струхнул. Ну 50, ну 200 человек, ОК, но тысяча одетых в праздничные наряды зрителей — это было уже совсем другой коленкор.
Специально для этого вечера мама купила мне смокинг, что было совсем не просто. Для моего роста, 140 см, не было смокингов. По крайней мере в Кобленце! Поэтому пришлось купить смокинг на размер больше, и мама подогнала его как раз под меня.
«Детских бабочек» тогда тоже не было. Если только из карнавального гардероба. Но она совершенно была не к месту. До сих пор сохранились фотографии моего тогдашнего наряда. «Берни» в смокинге и бабочке, размером с мою голову. Однако я быстро осознал: тот, кто хочет пробиться наверх в музыкальном бизнесе, должен приносить себя в жертву моде.
Выступление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Публика неистовствовала и совсем не желала отпускать меня со сцены. Господин Хоммен сиял, и моих родителей распирало от гордости. На их месте каждый бы испытывал подобное чувство!
После концерта господин Хоммен поговорил с моими родителями на предмет моих дальнейших выступлений в его Дворце танцев. В течение года многие фирмы устраивали там корпоративные торжества. Для участия в своих послеобеденных программах господин Хоммен был в постоянном поиске артистов. Он поинтересовался у меня, не желаю ли выступать у него во второй половине дня.
Не желаю ли я? Конечно! Безусловно, я мечтал об этом и рвался в бой прямо сейчас!
В первую неделю января мой отец позвонил господину Хоммену, чтобы спокойно всё обговорить. Конечно же, также всплыла тема гонорара. «Что бы Вы хотели получить за выступление Вашего сына?» спросил господин Хоммен моего отца. «Я не знаю, и всё же какие сейчас расценки?», последовал ответ. «Мдааа, я предлагаю гонорар около 300-400 марок, надеюсь, это приемлемая сумма», предложил господин Хоммен. «Хорошо, тогда давайте попробуем!»
Конечно же, мне было интересно, сколько из этих денег полагается лично мне. Отец объяснил, что, само собой разумеется, мне принадлежат все деньги. Но он хотел бы, чтобы они перечислялись на счёт, и при необходимости можно было купить новую звукозаписывающую установку и другое музыкальное оборудование. Я был с этим согласен, выторговал однако 10 процентов с каждого гонорара для личных нужд. Я считал это справедливым, ведь я в конце концов работал в том числе и из-за этого. Мой отец согласился. Он исходил из 3-4 выступлений в год, и быстренько прикинул, что я буду получать около 120-140 марок на карманные расходы. Это его устраивало. Но всё получилось совсем по-другому!
Все последующие недели я нервировал свою маму одним и тем же вопросом. Как только я приходил из школы, мне не терпелось узнать: «Господин Хоммен еще не звонил?» Её ответ звучал всегда одинаково: «Нееет».
Однажды во второй половине одного мартовского дня в нашем доме зазвонил телефон. «Вайдунг», произнесла в трубку моя мама. Затем я только услышал, как она ответила: «Ах, господин Хоммен, спасибо, у нас всё хорошо.» - «Фрау Вайдунг, я хотел бы передать для Вашего сына приглашение на несколько выступлений. - «Без проблем, я слушаю, говорите.»- «Нет, для начала возьмите карандаш и бумагу.» - «Да бросьте, уж пару дат я в состоянии запомнить».- «Нет, их будет больше. Точнее сказать, пятнадцать выступлений в ближайшие шесть недель.» Этого не ожидали ни мои родители, ни я. Пятнадцать выступлений за шесть недель! Это означало, что я снова могу вернуться на свою любимую сцену, и я уже представлял себе как баснословно вырастет размер моих карманных денег.
Таким образом, в последующие три года я выступил во Дворце танцев порядка 150 раз. Там я познакомился с Куртом Адольфом Теленом, он же «Поющий хозяин винного погребка». Он там регулярно выступал со своими весёлыми песенками (при исполнении которых, сидящие рядом люди, взяв друг друга под руку, раскачиваются в такт музыке — пер.), «Schütt' die Sorgen in ein Gläschen Wein“ или «Oh Mosella“ и что-то в этом роде. В конце семидесятых это были действительно песни для настроения. Я настолько нравился Курту, что он непременно хотел записать со мной альбом. Мне было девять лет, и конечно же, меня это безумно воодушевило. Я снова еще раз записал некоторые песни из репертуара Heintje, при этом также новые. Продюсером альбома стал Хельмут Рюссман, «крестный отец» в музыке звезды шлягера Вольфганга Петри. Результат был действительно хорош. Но к сожалению, все звукозаписывающие фирмы отказались его выпускать, так как после «эры» Heintje они были по горло сыты смазливыми «звёздными малолетками». Так и умер этот проект, и я никогда больше ничего не слышал о своей первой пластинке.


В 1976 году Юго-Западное Радио устроило конкурс среди непрофессиональных певцов, для участия в котором достаточно было представить обычную кассету с записанной песней. Каждое воскресенье объявлялся победитель, затем победитель месяца и победитель года. Я победил во всех номинациях, тем не менее моя возможная карьера на этом и заглохла, так как я был слишком молод. Господин на радио, ответственный за конкурс, поделился со мной, что мой голос ещё должен окрепнуть, что я просто еще слишком юный. Тринадцатилетнего певца тогда было невозможно успешно «продать». Сегодня часы бегут совсем в другую сторону: чем моложе, тем лучше. Но я не сдавался и продолжал ориентировать себя на достижение своей главной цели, моей музыке. Однажды на уроке немецкого нас спросили, кто какой профессией хотел бы овладеть в дальнейшем. Один одноклассник, которого я и без того недолюбливал, подошёл ко мне после уроков и сказал: «Ты несёшь ерунду, ты — сумасшедший! Певец — это не та профессия, которую можно так запросто выбрать. Её нужно действительно заслужить.»
Я ушёл, не сказав ему ни слова. Что он мог знать! Через пару недель этот мальчик услышал выступление нашего школьного хора. Я исполнял в нём сольную партию, которую публика очень хорошо приняла. Когда выступление закончилось, он подошёл ко мне и извинился передо мной за то, что высмеял меня и сказал: «Я уверен на тысячу процентов, что из тебя получится настоящая звезда.»
В те времена меня зверски «заводила» музыка американского певца Бэрри Мэнилоу. В 1974 он выпустил всемирно известный хит «Mandy”. Ничего подобного до этого я не слышал. В начале семидесятых в Германии слушали «Schöne Maid“ Тони Маршала и «Eine Libe ist wie ein neues Leben“ Юргена Маркуса. Неожиданно эти аккорды с налетом джаза забрели к нам из Америки. Карьера ABBA также началась именно тогда. Однако звучание Мэнилоу было для меня чем-то особенным. Для моего страстно любящего музыку немецкого слуха его песни воплощали невероятный интернационализм, хотя на своей родине он считался сентиментальным дурачком. Мне также нравился его хит «Chirpy Chirpy Cheep Cheep” из «Middle of the Road”. Это звучание медленно, но верно привело к началу эпохи диско в Германии, и даже я уже пел не Heintje или Mary Roos, а песни на английском языке.


Благодаря моим частым и хорошо оплачиваемым выступлениям во Дворце танцев, уже будучи школьником, я всегда имел в кармане достаточно денег. Часто случалось так, что когда отменяли последний урок, вместо того, чтобы дожидаться на остановке автобуса, я заказывал такси, чтобы проехать на нём два километра до дома. Тогда это стоило 4 марки. В 12-10 я уже стоял в дверях дома моей мамы. Каждый раз с ней чуть не случался инфаркт, и она принималась ругаться: «Бернд, это никуда не годится. Ты- ребёнок. Дети ездят из школы домой не на такси, а на автобусе.» Я: «Но мама! Автобус приедет только через час.» - «Значит, ты, как и остальные дети, должен дожидаться автобуса.» - «Но я не хочу этого делать». Аргумент о том, кто будет оплачивать мои поезд на такси, в случае со мной не «прокатывал». В конце концов, я уже давно зарабатываю своей музыкой собственные деньги. Следовательно, я и дальше продолжал ездить на такси.
А ещё я любил лакрицу. Такие совершенно необычные фиалковые пастилки, которые действительно не каждому приходятся по вкусу. В Мюнстермайфельде я пошёл в небольшой супермаркет и спросил фиалковые пастилки. Продавщица, знавшая меня, объяснила: «Бернд, мы их больше не завозим, потому что они очень плохо продаются. Каждый раз мне приходится заказывать целую коробку. Оно того не стоит.» «Ага, а сколько их в одной коробке?» спросил я её уже с задней мыслью. «36», ответила она. «Ну, тогда закажите для меня целую коробку, пожалуйста.» Не знаю, что подумала обо мне продавщица, но уже через два дня я был счастливым обладателем 36 пакетиков фиалковых пастилок.
После окончания начальной школы в Мюнстермайфельде я поступил в гимназию Kurfürst Balduin.

Аватара пользователя
Аленушка
Специалист
Специалист
 
Сообщения: 1885
Стаж: 12 лет 11 месяцев 15 дней
В кошельке: 870.00 MT
Откуда: Тула
Пол: Нету
Благодарил (а): 6729 раз.
Поблагодарили: 8715 раз.
Награды: 2
Информатор Iст (1) Герой IIст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Flugleiter » 16 ноя 2011 17:31

Глава 28 Modern Talking: Большая шумиха.


Дитер чувствовал себя так, будто он взошёл на Олимп: Машина Modern Talking функционировала, казалось, сама по себе. В ноябре проходили записи новых альбомов, в январе фотосессии и видеосъёмки для первого сингла, в марте промоушн дома и за рубежом, в мае-июне турне. Ззтем – различные шоу, а в ноябре всё по новой. Даже когда Дитер был «на коне», ему было скучно, ему требовалось что-то новенькое. В то время такой «новостью» стала Наддель. После всех этих историй и метаний к, а потом от Вероны, Наддель фактически стала сменщицей Фельдбуш в программе «Peep».
Дитер занимался менеджментом Наддель, и привёл её в Playboy. Когда мы оказывались вместе раньше, Дитер постоянно звонил по различным телефонам и договаривался о том, как бы сделать Modern Talking ещё успешнее. Но с определенного времени речь стала идти только о том, как сделать Наддель популярнее Вероны. Я не заморачивался. Под девизом: «Новая метла метёт лучше» я знал, что это только вопрос времени – и кот опять перестанет ловить мышей.
Наддель должна была отдавать Дитеру, своему гражданскому мужу, 20 процентов своих гонораров, и – как рассказывали - , даже платить за себя в гостиницах. Правда ли это? Есть очень немного вещей, которые невозможно представить с Дитером. Если это было так, то почему обеспеченный мужчина ведет себя так по отношению к своей партнёрше? Почему Дитер не мог просто давать своей Наддель немного денег, чтобы она могла себе что-нибудь позволить? Чтобы не клянчить у него. Скупость и жадность Дитера в любом случае всегда были легендарными.
Из-за градуса известности Наддель, Дитеру становилось всё сложнее заботиться о своих «фанатках» как раньше: пресса сновала повсюду.
Однако, кое-что всё же случалось. В одном из гамбургских магазинов ковров Дитер «спел песню» с Яниной, которую жёлтая пресса окрестила «Ковровой сучкой». Когда я прочитал заголовок в газете, я позвонил Дитеру и иронически спросил: «Привет, Дитер, а что это ещё за сегодняшний «номер»? «Класс, а что?», спросил он, «Отличная история для прессы, это было так-то и так-то». И он рассказал что-то про обеденный перерыв и цветок Юкка. «Собственно говоря, я нахожу это несколько неловким», ответил я. «Как это, неловким? Я думал, ты тоже считаешь это крутым? Люди же читают теперь обо мне и Modern Talking», - был его ответ.
«Номера» Дитера становились всё более неловкими и неприятными. Однажды мы сидели после одного ТВ-шоу в ресторане и ужинали. Чаще всего Дитер заказывал себе свежевыжатый апельсиновый сок и стейк с чем-нибудь. После ужина он попросил официанта пригласить повара. Тот покорно пришёл через пару минут из кухни. «Здравствуйте, господин Болен. Вы хотели со мной поговорить?», ожидающе спросил он. «Да», сказал Дитер, «я тебе хотел всего лишь сказать, что так дерьмово меня ещё никогда не кормили». Стыдоба. Мне хотелось провалиться сквозь землю!
В другом заведении ему не понравилось меню, и он заставил официанта принести ему меню соседнего китайского ресторана.
Я всегда задавался вопросом, почему людям такое нравится? Если бы со мной так разговаривали, будь это хоть американский президент, я бы послал его.
Я постоянно слышу, что люди находят это таким классным, когда Дитер Болен рубит правду-матку. Что в этом классного, когда опытный известный человек словесно унижает людей таким образом? Дитер едва ли не со всеми, кто попадается ему на глаза, обращается как с равным и зловредно.
Однажды у нас был концерт в Нюрнберге, и я сидел после него с нашим тур-менеджером и техником в баре. Тут ко мне подходит молодой тип и говорит: «Боо, эй, Вы Томас Андерс?» - «Да». – «Боо, эй, я поверить не могу». Берёт стул и подсаживается к нам. «И вправду, Томас Андерс. А что ты тут делаешь?» - «У нас сегодня вечером был концерт». – «Боо, эй, а Дитер тоже тут?» - «Да, Дитер уже у себя в номере». - «Правда, боо, Дитер Болен в этом отеле?» - «Да-да, мне что, тебя к нему проводить?» - «Чувак, я нахожу его совершенно классным». - «Ага, что именно? Почему ты находишь его классным?», спросил я его специально, хотя уже знал, что тот ответит. «Боо, эй, он со всеми так прямолинеен, так честен, и говорит всегда не витиевато о том, о сём». – «Мммм», ответил я, «ты, значит, находишь классным, когда люди честны и говорят то, что думают». – «Эй, да, это я считаю очень круто». - «Тогда послушай ты, засранец», начал я. «Ты подошёл к нашему столику, взял стул, сел, никого не спросив, к нам, и ездишь мне по ушам. А теперь у***вай! А самое классное в этой истории то, что тебе это так нравится, когда с тобой настолько честны».
На парне лица не было, он никак не мог закрыть отвалившуюся челюсть. Через пару секунд, стоя как обгадившийся пудель, он сказал только: «Окей, я понял». И ушёл.

My-aviation.ru
Аватара пользователя
Flugleiter
Переводчик
Переводчик
 
Сообщения: 317
Стаж: 12 лет 9 месяцев
В кошельке: 599.40 MT
Откуда: Ульяновск
Пол: Нету
Благодарил (а): 400 раз.
Поблагодарили: 2868 раз.
Награды: 3
Информатор IIст (1) Герой IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Аленушка » 17 ноя 2011 23:44

ГЛАВА 5
ШКОЛА — НЕОБХОДИМОЕ ЗЛО

Школа всегда была для меня необходимым злом. Судьбой, которую невозможно избежать. Если бы был хоть один шанс перепрыгнуть через этот период жизни, я бы им тотчас же воспользовался. Соответственно учился я средне. Я любил некоторые предметы, такие как немецкий язык, история, география. Но математика, физика или химия были для меня сплошным кошмаром. Я больше думал о своём образе жизни. Уже в десятком возрасте для меня было невероятно важно выглядеть ухоженно, стильно одеваться и вести себя. То есть тогда было так же как и сейчас. И уже тогда, в школьном возрасте, в полной мере проявилась моя антипатия к общественному транспорту. Мне необходимо держаться на расстоянии от чужих людей, я не люблю телесный контакт. Я не выношу то, как пахнет в автобусе или метро. В принципе, мне нравится запах людей, близких моему сердцу. Но когда в небольшом пространстве смешиваются запахи чужих людей, меня просто выворачивает наружу. Если еще водитель вздумает затормозить, и на меня падает какой-нибудь потный человек, я задерживаю дыхание.
Вот по этой причине я никогда не участвовал в поездках всем классом. Даже не поехал в поездку в честь окончания школы. Самое большее, что я мог себе позволить — это однодневную поездку. Также ни разу в своей жизни я не спал на молодежной туристской базе.
На сегодняшний день я всего один-единственный раз воспользовался метро. Это было 15 лет назад в Лондоне, с Клаудией. После приземления самолёта мы хотели взять такси, но в тот момент уличное движение было охвачено полнейшим хаосом, и чтобы добраться до центра города, нам бы потребовалось в лучшем случае 2-3 часа. Клаудия была непреклонна. «Я не выдержу несколько часов в такси. Мы поедем на метро. Точка.» Мы кинулись с нашими чемоданами в подземелье, и меня чуть не стошнило в этом грязном, полностью забитом людьми вагоне. Это был абсолютно не мой мир! Я просто извёлся, пока мы доехали до Сити и дал Клаудии чётко понять, что я это больше никогда не сделаю, даже из любви к ней.
Что касается одежды, то мальчишкой я вообще не допускал никаких переговоров со мной на эту тему. В середине семидесятых я и мои друзья предпочитали джинсовую марку компании C&A “Palomino“. Я не желал носить никакие другие брюки и постоянно покупал себе джинсы “Palomino” всевозможных цветов. Если моя мама считала, что у меня достаточно одежды, и новые брюки мне не нужны, я покупал их на собственные деньги.
Если у нас в гимназии было «окно» между уроками, мои одноклассники предпочитали «зависать» в школьной комнате отдыха. Там они разваливались на матрасах, потягивая заваренный мятный чай из пластиковых стаканов за 20 пфеннигов за штуку или теплый кофе. Мне это было не в кайф. Я предпочитал более изысканную и спокойную обстановку. Я шёл в самое лучшее кафе города и заказывал горячий шоколад со взбитыми вручную сливками за 2,80 марок. Когда вечером за ужином я рассказывал о своих впечатлениях, мой отец совсем не мог этого понять. Его любимая присказка звучала так: «Мальчик, мальчик... И если ты и дальше собираешься жить на широкую ногу, ты должен зарабатывать действительно много денег».
Когда мне было 13, учитель французского предложил нам выбрать друзей по переписке из нашей партнёрской школы города Невер в Лотарингии. Мне идея очень понравилась. Глупее от этого не станешь, зато можно улучшить свой французский приятным способом. Итак, я вызвался добровольно. Только 15 учеников могли принять участие в этой программе. Когда нам раздали адреса друзей по переписке, я был единственным юношей, которому досталась девочка. Сначала я подумал, что учитель ошибся. Ан нет. Это была действительно девочка. Её звали Клотильда и ей было 12 лет. Клотильда тоже очень сильно удивлялась, почему я выбрал именно её. Мама только и сказала: «Ну и что в этом плохого? С девочкой можно тоже переписываться.» Что я и делал. На следующий год наша школа запланировала поездку в Невер. Это означало, что мы должны были жить восемь дней в семьях наших друзей по переписке. За два месяца до отъезда я получил письмо от Клотильды. Она писала, что ей ужасно жаль, но её отец — военный, и его переводят в другую часть. Поэтому они уезжают из Невера.
И теперь я снова оказался единственным, у кого не было гостевой семьи. Мне срочно «выделили» Марка 13 лет. Я написал ему письмо, чтобы представиться. Вскоре я заметил, что мы с Марком совершенно разные, как, много лет спустя, в случае между мной и Дитером Боленом. Марк играл в футбол, был следопытом и любил копаться в земле. Мы совсем не подходили друг другу.


Семья Марка была вполне нормальной. Они жили в небольшой квартире, и у меня была отдельная комната. Так как мы, немцы, не обязаны были ходить в школу, а только проводить с семьёй послеобеденное время, утром я специально оставался подолгу в постели, чтобы дать возможность другим спокойно привести себя в порядок в крошечной ванной. Я никогда не вставал раньше девяти или половины десятого. В десять приходила мама Марка и готовила завтрак специально для меня, так как остальная часть семьи уже была в дороге. Она садилась со мной, и мы чудесно общались. Потом она шла на работу. В полдень она возвращалась и готовила обед. В последний день она мне рассказала, что на самом деле моё пребывание в их доме было запланировано иначе. Так как она была работающей дамой и уже в семь утра должна была быть на рабочем месте, она думала, что я буду вставать вместе с Марком и идти в школу, а в обед мы бы все вместе снова встречались. Но так как я спал слишком долго, бедная женщина всё это время пребывала в страшном напряжении, разрываясь между своей работой и мной. Мне стало ужасно неловко, ведь я думал, что я сделаю одолжение семье, если буду долго спать. Когда я спросил её, почему она не сказала мне это сразу, она ответила: «Когда я тебя увидела, мне сразу стало ясно, что с тобой нужно обходиться совсем по-другому».
Самое лучшее в этой поездке была скамейка для молитв, которую я притащил домой. Марк состоял в группе следопытов. Раз в неделю они собирались в местной церкви. Я пошёл с ним, чтобы осмотреть церковь. Неожиданно я обнаружил под лестницей маленькую старую скамейку для молебен. Она была очень грязная и вся в паутине. Но она меня очаровала. Сиденье было вырезано из орехового дерева с изображёнными на нем плетущимися розами и крестом. Ножки были похожи на выточенные колонны. Площадка для коленей и опора для рук были обтянуты красным гобеленом. Я был одержим этой старинной вещью и хотел непременно владеть ею. Руководитель группы следопытов не счёл это возможным. Но если я хочу, сказал он, то могу взять на память домой небольшой молитвенник или картинку с изображением церкви. Но мне не нужна была эта уродская книженция, я хотел скамейку. Я предложил ему деньги. Мы сошлись на 20 марках, и вот уже скамейка принадлежала мне. Нахально-гордый, я вернулся со своим трофеем в свою гостевую семью. Мама Марка была прямо вне себя от радости и захотела во что бы то ни стало перекупить его у меня. Но так и не смогла меня уговорить. Перед отъездом домой в Кобленц на автобусе я позвонил домой родителям и попросил: «Пожалуйста, освободите багажник машины. Я кое-что везу с собой.»
Когда на следующий день они встретили меня с моим сувениром, то схватились за голову. Мама сказала только: «Ну почему нашему сыну приходят в голову только такие идеи?» Эта отличная вещица сегодня стоит в доме моих родителей. Однажды мы показали его оценщику. Оказалось, что он был изготовлен в 1815 году и обтянут оригинальной тканью.



В 1979 годы после каникул я должен был поменять школу, так как наша гимназия в Мюнстермайфельде закрылась, и старшеклассники были распределены по другим гимназиям. Я выбрал гимназию им. Айхендорфа в Кобленце, потому что там имелось музыкальное направление. Как обычно, я слегка припозднился, срок подачи документов на новый учебный год уже закончился. Поэтому мы с отцом поехали к директору, и отцу всё же удалось меня пристроить. Едва я получил допуск к занятиям, разразилась новая катастрофа. Если нашу маленькую гимназию посещали 300 школьников, то в гимназии Айхендорфа учились 900 девочек и мальчиков. Все присматривались друг к другу. Меня никто не знал. Я был школьником из провинции, и не более того. Конечно, я подружился с единомышленниками. Школьными товарищами, которые также выбрали музыку в качестве основного предмета. Но поначалу никто ничего не знал о моей страсти к музыке. В таком возрасте было не очень круто слушать немецкие шлягеры, и уж тем более петь их. Новичок в городской гимназии, деревенщина, да еще и дурак, любящий шлягеры... Многие одноклассники переходили просто все границы толерантности. Утром мой отец, работавший в Кобленце, привозил меня на машине. После обеда я возвращался домой на электричке, и мама встречала меня на вокзале.
На старшем уровне не было классов, каждый ученик посещал курс, состоявший из трех основных предметов и нескольких дополнительных. В первые недели я только и занимался тем, что пытался освоиться в новой школе. Курсовая система, новые учителя. Через неделю после начала занятий в школьном дворе на черной доске вывесили расписание наших спортивных занятий. При зачислении в школу все ученики должны были заявить о своих спортивных предпочтениях, и в результате были зачислены соответствующее спортивное направление.
Но где же моё имя? Окей, на одиннадцатой ступени обучения нас было в общей сложности 110 учеников. Читая, я мог пропустить своё имя. Перечитывая списки в третий, в четвёртый раз, я так и не наткнулся на имя Бернд Вайдунг. Что это могло означать? Я подозревал, что в связи с тем, что я записался в гимназию с опозданием, мне не предложили список спортивных занятий на выбор. Классический случай под названием «прошмыгнул через систему»! Я подумал: Ну, если меня нет в списках, значит, я не должен ходить на занятия. Логично, не правда ли?
Итак, выходные для меня наступали на два часа раньше, чем для всего класса. Я либо шёл в своё любимое кафе, либо за покупками. Конечно, в глубине души я знал, что то, что я делаю, - неправильно. Но в связи с тем, что, как мне казалось, мое отсутствие не бросалось никому в глаза, я думал, что всё не так уж плохо. Однако несколько недель спустя один одноклассник наябедничал на меня. После осенних каникул я был вынужден явиться к нашему учителю по физкультуре, господину Хардеру, чтобы выслушать его нравоучения. Ну хорошо, я сделал ошибку, но и я объяснил ему, что его система не лишена недостатков, так как в противном случае он бы обнаружил моё отсутствие уже во время первой переклички при построении в начале года.
Лучше бы я не раскрывал свой рот! Достаточно было бы просто сказать «Извините». И больше не подливать масла в огонь. Но было уже слишком поздно. Лицо господина Хардера слегка покраснело. «Господин Вайдунг,»- выдавил из себя г-н Хардер, - «со следующей пятницы вы играете в футбол.» Футбол? Футбол? Я побледнел до кончика носа и закричал про себя: «Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!»
О Боже, было ли это совпадение, или он действительно настолько знал людей, что смог попасть в мою самую больную точку?
Приближалась пятница, и моё настроение падало до нулевой отметки. Я находился на футбольном поле и должен был вести мяч дриблингом, делать подачи, упражнения на растяжку и спринт-стопы. Ну и как вам это? Я же певец. Я меня к тому времени было около 200 выступлений на сцене, я исполнял песни из репертуара мировых знаменитостей, и теперь здесь, на этом дурацком футбольном поле я должен играть в футбол? Во мне созрела твёрдая решимость, и сам себе я сказал : «Сорри, господин Хардер, несмотря на опасность, что кровяное давление снесёт вам крышу: Сегодня на этом футбольном поле я дал своё последнее представление.»
На возможную критику со стороны учителя в отношении моего поведения я уже подготовил аргумент, что кроме меня у всех была возможность выбрать желаемый вид спорта. Только мне навязали футбол. Так не должно быть. С таким аргументом я чувствовал себя уверенно. Поэтому совесть у меня была чиста — но об этом позже.

Аватара пользователя
Аленушка
Специалист
Специалист
 
Сообщения: 1885
Стаж: 12 лет 11 месяцев 15 дней
В кошельке: 870.00 MT
Откуда: Тула
Пол: Нету
Благодарил (а): 6729 раз.
Поблагодарили: 8715 раз.
Награды: 2
Информатор Iст (1) Герой IIст (1)


Аватара пользователя
Сообщение Flugleiter » 20 ноя 2011 19:23

Глава 29. Мой самый большой хит: Александр!


Клаудия больше не ездила с нами, она была беременна. Мы ожидали появления в июне 2002 года нашего первенца на свет, и Клаудия расставила новые приоритеты. Она уже провела много часов в телевизионных гримёрках, за кулисами или в аэропортах, и уже долгое время занималась делами моего бюро. Многие думают, что знаменитости наслаждаются беззаботной жизнью, каждый день у них светит солнце, они поздно ложатся, и поздно встают; шампанское, отличная еда, вечеринки, при этом они немного попоют – и получат чудовищно много бабла.
Реальность выглядит по-другому. До обеда мы с Клаудией, в основном, работаем в бюро. Клаудия занимается вопросами издательства, налогами, недвижимостью, расчетами, короче, всем. Она разгружает меня, потому что я не могу, закончив концерт или ТВ-шоу, на следующее утро заниматься бухгалтерией, а следующим вечером снова быть в Санкт-Петербурге на сцене.
Таким образом, у Клаудии были свои заботы, и она, как я уже сказал, была беременна. Во время подготовки к нашему выступлению в отборочном туре конкурса Евровидения в марте 2002 года (на самом деле, в 2001 – Пер.) Дитер познакомился с Эстефанией. Это также было по-особенному. Дитер своим девушкам даёт непривычные имена. Эстефанию на самом деле звали Штефани! По крайней мере, так стояло в её паспорте: Штефани Кюстер. Эстефания означала окончательный разрыв с Наддель: она покинула жизнь Дитера ни с чем.
Такого она не заслужила. Она прожила с Дитером двенадцать лет, выносила все его унижения и скандалы, а теперь осталась ни с чем. Штефани, или Эстефания была теперь новой принцессой в королевстве Болена, Наддель канула в Лету. Клаудия сказала однажды: «Надеюсь, что Эстефания найдёт в Дитере то, что она в нём видит». Какое классное изречение! Мы знаем, чем закончилась эта история.
В это же время Дитер увидел новый телевизионный формат в Германии, в котором он должен был стать постоянным членом жюри: «Deutschland sucht den Superstar» на RTL. Это было весной 2002 года, и Дитер стал ныть и злиться по поводу наших шоу всё больше.
Одну историю я не забуду никогда. Это было в июне, и у нас был в Вольфсбурге большой концерт перед 5000 человек. За обедом Дитер с Эстефанией подсели ко мне и Дитер начал увлеченно рассказывать, что наши шоу должны быть более зрелищными и более живыми. «Супер», сказал я. «Но нужно обо всём открыто говорить. У тебя свой сценарий, Дитер, и я никогда не знаю, что будет твоей следующей репликой. Соответственно, это сужает мои рамки реакции». «Да-да», ответил он, «это правда. Нам надо вместе сесть и просто проработать основу наших реплик на сцене». «С удовольствием, Дитер, нет проблем».
Затем мы пошли за кулисы для нашего выступления.
Музыканты уже играли вступление, и по команде «Go» мы вышли. 5000 человек приветствовали нашу первую песню, было весело.
После первой песни мы обычно приветствовали публику. Я крикнул: «Добрый вечер, Вольфсбург» - а Дитер сказал…. Ничего! Он не сказал НИ СЛОВА! Ни «Добрый вечер», ни «Привет», ни «Как дела?», вообще ничего.
Что же опять случилось? Разве не он говорил два часа назад, что мы должны больше развлекать и больше и увереннее говорить со зрителями? Он не сказал ничего. Вообще ничего за весь концерт. Никакого «Спасибо», никаких представлений песен, даже «Да поцелуйте меня все…» не сказал. НИЧЕГО.
Я стоял на сцене и пытался всеми силами сделать хороший концерт. Внутри у меня клокотало от злости.
Мы покинули сцену перед выходом на бис, и у меня вырвалось: «Тебе кто-то насрал в мозг? Ты не можешь быть нормальным. Мы говорим о том, чтобы больше ‘говорить’ на сцене, а теперь ты заткнулся в тряпочку? У тебя не все дома». На это Дитер взял свою гитару и шарахнул ей об пол за сценой. Надо было идти на бис. Пришёл backliner, человек, отвечающий за инструменты, и дал ему новую гитару. Я закричал: «Ты отправишь свою задницу на сцену и сделаешь выход на бис! В конце концов, люди не виноваты, что ты совсем спятил».
Мы отыграли на бис, Дитер сразу же сел в свой лимузин и смылся в Гамбург. Десять минут спустя от него на мой мобильник пришло SMS: «До сентября мы прекращаем работу». Я ответил лишь: «Делай то, что не можешь оставить».
Всего было отменено выступлений на 400 000 Евро, это подписанные контракты. Я мог обойтись и без этого, но мы отвечали также за наших музыкантов и техников, а также за заказчиков и организаторов.
Подозреваю, он хотел просто провести пару месяцев на Мальорке со своей новой страстью, Эстефанией, и не хотел больше летать туда-сюда с острова в Германию и обратно.
Через пару недель Дитер успокоился, и, наконец, выступления могли продолжаться. Но я стал недоверчивым: что от него ждать теперь? Что он отменит или перенесёт, если ему что-то не понравится? Начались сложные времена.


Это был конец лета 2002 года, и я уже несколько недель был счастливым отцом своего сына. Я рад, что моя профессия даёт мне привилегию проводить с моей женой и своим сыном Александром много времени. Я наслаждался первыми неделями со своим пополнением в семействе. Александр совершенно перевернул нашу жизнь. Помню, как спустя пару недель после его рождения мы с друзьями договорились пообедать. Наш ланч был заказан на 12.30. О чём стараешься не забыть, выходя в свет первый раз с новорожденным? Подгузники, питание, детская вода, смена белья на случай неожиданностей, много сосок на случай, если они упадут в грязь, игрушки, крема, и так далее. Мы с моей женой и сейчас смеёмся над этим: мы собрали столько поклажи, как будто отправлялись в кругосветное путешествие, хотя наше кафе находилось всего в 1700 метрах от нашего дома.
И вот, как по «законам Мёрфи», как раз в то время ,как мы уже хотели выйти из дома и взять коляску, ребёнок наделал дел в подгузник. Мы опоздали на 2 часа, и я благодарен своим друзьям, что они восприняли это с юмором.


У Modern Talking были выступления в Вене. В гримёрке Дитер рассказал мне впервые обстоятельно про «Deutschland sucht den Superstar», и что он должен стать судьёй этого кастинг-шоу, пришедшего из Англии, и очень успешного из-за Саймона Фюллера. Он сказал, что не знает, правильное ли это решение, потому что не может оценть, будет ли шоу успешным. Он будет продюсировать победителя, и что он думает, что по уик-эндам он теперь должен будет сидеть в жюри. Теперь я не считаю, что Дитер был тогда полностью честен о раздумьях и неуверенности. Он всегда хочет узнать мнение собеседника. В то же время, если он о чём-нибудь говорит, значит, он уверен уже давно на тысячу процентов.
Той же осенью вышла его книга «Nichts als die Wahrheit». Разумеется, об этом я узнал из СМИ. Мне повезло, что в первой части его мемуаров, он обошёлся со мной относительно уважительно. Ясное дело, что он не хотел начинать со мной вражду, потому что корова Modern Talking, дающая деньги, была слишком успешна. Однако, по Норе и Наддель он прошёлся хорошо. Я могу точно утверждать, что многое из того, что он написал о Норе, было совсем не так. Тогда его фантазия и желание принимать желаемое за действительное сыграли с ним шутку. Как это восприняла Наддель, я не знаю. Я только знаю, что если бы я прожил с женщиной двенадцать лет, я бы никогда не выставил её в дурном свете в СМИ и не кинул бы её на растерзание любителям жёлтой прессы.
Шоу на RTL «Deutschland sucht den Superstar» и его книга «Nichts als die Wahrheit» были мегауспешными – и Дитер стал мегаэксцентричным.

Фирма грамзаписи и мы, то есть, Дитер и я, договорились о будущем Modern Talking. Времена становились всё труднее, и цифры продаж снижались. Мы продали почти три миллиона копий «Alone» и больше двух миллионов копий альбома «Year Of The Dragon», но в будущем эти цифры продаж мы поддерживать не могли. Альбом 2003 года был уже запланирован, а в 2004-м должен был выйти даже двойной альбом, посвящённый 20-летнему юбилею. ZDF запланировал большой документальный фильм про Modern Talking и выступление в «Wetten, dass…». Половина двойного альбома должна была стать хитами прошлых 20 лет, а вторая половина состоять из новых песен.
На 2005-й планировалась идея «Modern Talking meets Classic»: хиты группы в классической аранжировке с заново записанным моим голосом. Про 2006й год ещё никто тогда не думал, но все эти идеи были очень конкретными, и, следовательно, над ними работали.
В декабре 2002 года я стоял в студии и записывал альбом «Universe». Мы с Дитером, как всегда в прошедшие годы, обменялись впечатлениями о наших любимых островах. Дитер проводил свободное время на Мальорке, а я – на соседнем остров Ибица.
Он рассказал мне, что его коллеги на острове просто сумасшедшие, и что дома там продаются по слишком высоким ценам. Он бы хотел арендовать там апартаменты. Да пожалуйста, любой, какой хочешь. Я отлично помню его реакцию, когда во время записи альбома в студии, я рассказал ему, что купил дом на Ибице. Он посмотрел на меня вытаращенными глазами и спросил: «Как?» «Что как?», сказал я, «я купил дом на Ибице». «И почём?», спросил он – это было единственное, что его интересовало.
В его голове крутилось: Как это Андерс отважился купить дом на Ибице? При помощи «моих» денег!
В «Hinter den Kulissen», его второй книге, он бросил мне, что, мол «7999 из 8000 кафельных плиток» из моего бассейна на Ибице, были оплачены его деньгами. Мир сошёл с ума. Без Дитера я не был бы там, где я есть сейчас, но и он не был бы там, где он сейчас, без меня. Я вкладывал в работу свой талант также, как и он. Мы оба были равными половинами Modern Talking. Без одного успех другого не был бы возможен.
После записи альбома я полетел домой и сказал Клаудии, что скорый конец Modern Talking неизбежен. Для Дитера это был уже перебор! Он не хотел делать меня ещё богаче! У него был «DSDS», у него была книга и новые рекламные контракты (о которых я, конечно, ещё ничего не знал). Я больше не был ему нужен. Тем не менее, у него не было «яиц в штанах» (так и написано, - Пер.), чтобы сказать мне: «Слушай, Томас, всё изменилось. Я хочу меньше заниматься музыкой и сконцентрироваться на других вещах».
К сожалению, по-видимому, у Дитера не было столько мужества. А как пишется слово «чистосердечно», полагаю, Дитер не знает до сих пор. Лучше он будет считать чужие ошибки, чтобы найти повод прекратить хорошо функционирующее сотрудничество. Вот так работает, исходя из моего опыта, Дитер Болен.

My-aviation.ru
Аватара пользователя
Flugleiter
Переводчик
Переводчик
 
Сообщения: 317
Стаж: 12 лет 9 месяцев
В кошельке: 599.40 MT
Откуда: Ульяновск
Пол: Нету
Благодарил (а): 400 раз.
Поблагодарили: 2868 раз.
Награды: 3
Информатор IIст (1) Герой IIст (1) Признание форумчан Iст (1)


Пред.След.

Вернуться в Thomas Anders



 


  • Похожие темы
    Ответы
    Просмотры
    Последнее сообщение

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: ruMail [Bot] и гости: 8

www.Modern-Talking.SU