Апельсин.

Новогодняя кутерьма закружила так, что не продохнуть. Почему-то все, что нужно закупить вспоминается в самый последний день и час. На улице, то еще светопреставление. Обалдеть можно! Кругом все шумит, играет, музыка во все лады, гирлянды переливаются, моргают лампочки. Магазины нараспашку, народ, гудящими пчелиными роями носится вдоль витринных полок и сметает все.

Очереди длиннющие. Кассиры выдыхаются. По всему залу возгласы «С Новым Годом! С Новым счастьем!» В такой толчее сумбурно, невпопад отвечаешь на приветствия. В общем веселая шумливая, бестолковая атмосфера. Выскочил из магазина распаренный как из бани. Ну, вроде все. То, что моя половина велела, купил. Пора и домой. О-хо-хо, тяжела ты доля мужицкая перед праздником, таскать пакеты. Жене хорошо! В парикмахерской сидит и в ус не дует. Кудри наворачивает. Хотя, Бог с ней. На Новый Год можно ей дать слабину. Гости придут, а умная баба должна выглядеть на все сто, издавна ей, один закон,… чтоб мужа поддержать, на людях надо быть яркой и красивой. Груши, груши забыл! Нечистая сила! Я, пыхтя, поспешил во фруктовый ларек. У прилавка с разбегу поскользнувшись, толкнул старика.

У пожилого человека дрогнула рука, рассыпалось несколько монет и, наклоняясь за ними, очень вежливо ответил:
- Молодой человек, где ваша воспитанность? Эх, толкнул бы кто меня в молодые годы! Впрочем, не обращайте внимания. Как сказано в пословице « Старого льва, даже заяц пинает!».
Мне стало неловко. И, правда, чего это я? Как заполошный. Наличие предпраздничной суматохи не оправдывает мою грубость.
- Извините, бабай(дядя-башк.). Это лед подвел меня.
- Ничего сынок, только вот из-за твоей неловкости деньги обронил. Так сколько с меня, дочка?
- Пятьдесят семь рублей.
- На, посчитай, красавица, темно, глаза не видят.

Продавец, рассыпав протянутую мелочь на прилавок, стала по одной монете скидывать в ящик кассы. Деньги были сплошь из медяков в десять и пятьдесят копеек.
- Семь рублей не хватает, бабай. Завтра занесешь?
- Нет, дочка, на все, что есть отвесь лук и вилок небольшой капусты. Не люблю должаться. Ну, хватило? Спасибо. С Новым Годом!
- Бабай, простите еще раз, – тронул я за его рукав.
- Ничего, сынок, ничего. Ты что будешь брать? – бесхитростно спросил он.
- Да вот груши, остальные фрукты уже закупил.
- Ты, апельсины, возьми. Возьми обязательно. В моем детстве Новый Год всегда пах апельсинами. В подарочные кульки их клали по одной штуке. И самым ценным в подарке был именно он. Бывало, вдохнешь его аромат и перед глазами дальние страны, теплые моря. Впрочем, я заболтался. Спасибо еще раз дочка, – и по-стариковски осторожно пошел по улице.

- Так сколько вам кило груш? – спросила девчонка.
- Три. Чудной бабай. Вежливый такой.
Продавец набирала для меня пакет.
- А это Исмагил бабай. Тяжело ему. Бабка померла недавно, из детей никого. В общем один остался. Пенсия не ахти. Перебивается с хлеба на воду. В ларьке только капусту берет, лук, чесночок и там по мелочи. Жалко его.
- А что ж фрукты не покупает?
- Откуда? Ему за газ и свет уплатить, а там, что остается? Чай, молоко, хлеб. Вот ваши груши.
- Слушай-ка, девонька, взвесь кило апельсинов.
- Это вы Исмагил бабаю? – догадалась она и решительно добавила, - не возьмет. До того канительный. Никогда ни у кого не берет просто так, говорит, человек должен все заработать сам и купить на свои деньги. Так что напрасно потратите деньги.
- Молодой человек, вы будете брать что-то еще или разговоры разговаривать? Освободите прилавок! – потребовал сзади недовольный женский голос.

Я поспешил отойти от ларька и направился к своей машине. Предстояло ждать жену из парикмахерской. Сидя в кабине, я задумчиво смотрел на центральную елку и мысленно был с этим стариком. Сказать жалко его, это еще мало сказать. Было как-то тоскливо. Что-то в этом мире не так. Ну, не так и всё! Мне вот предстоит хороший счастливый новогодний вечер, где я буду смотреть на веселые лица гостей, ликовать с ними, вести задушевные беседы, есть вкусные блюда, а кто-то будет сидеть в одинокой тоске, есть пустые щи, пить тощий чай и смотреть по телевизору на чужую искрометную жизнь.

Хлопнула дверь, на переднее сиденье плюхнулась жена. Кабину наполнил освежающий аромат духов.
- Заждался? Представляешь, столько баб в парикмахерской накручиваются? И все ради вас, мужиков! Ну, Федул, чего губы надул? – весело передразнила жена, - давай поехали, еще стол готовить.

Я завел мотор, включил передачу и осторожно стал выбираться из толчеи автомашин. На главной улице и не спеша, внимательно смотря на дорогу, поехал в свою сторону. Жена щебетала, рассказывая свои новости, смеялась своим шуткам. Она была счастлива, тем, что прическу ей сделали, как мастер сказала, оригинальную, и ни у кого из женской половины гостей такой не будет. А, что? Ей можно позавидовать. Она, молода, красива, рядом муж, двое детей. Родители живы и здоровы. Приятели – друзья замечательные. Дом по нынешним временам не бедный, чего печалится?

Я ехал молча, изредка поддакивая и качая головой на возгласы жены. Она уже в своем ярком, праздничном мире, где все ликует и смеется, я же утонул в другом, темном и холодном мире незнакомого старика. И меня бесило, что ничем помочь не могу. Как сказала продавщица, Исмагил бабай крайне болезненно относится к чужой помощи. Голодать будет, а дармового подарка не возьмет. Крепкий мужик, ничего не скажешь. Ну, все, Новый Год испорчен! Весь вечер он теперь будет стоять перед глазами. Ничего с собой поделать не могу. Не люблю быть счастливым, если рядом кому-то плохо. Отец говорил мне: «Твоя доброта погубит тебя. Нельзя так. Всех счастливыми не сделаешь!». «Да, - ответил я, - но все-таки иногда стоит попытаться!»

- Нет, ты гляди, как эти старики надоели! Дорогу переходить не умеют. Нет здоровья, сиди дома, – жена, протянув руку бибикнула сигналом на переходящего улицу пожилого человека. От неожиданности я вздрогнул, ударил по тормозам и сердито прошипел на нее.
- Ты, чего вытворяешь? А вдруг он от испуга упадет, сломает ногу, платить ты будешь?
- Ой, прости, не подумала. Тут быстрее бы домой попасть, а он еле плетется.

Отвернувшись я посмотрел на прохожего и узнал в нем, того старика. Не стал ничего говорить и решил подождать, пока пересечет улицу. Жена подавленно молчала, видимо испугалась или просто не хотела портить новогодний вечер.
- Глянь - толкнула меня жена, желая разрядить обстановку, - видишь вон ту девочку? Видать из богатеньких, апельсины раздает из пакета.
Я, хмуро посмотрел на тротуар. Действительно у детского кафе, девочка лет восьми раздавала выходящим детям оранжевые плоды и звонко кричала «С Новым Годом!»
Меня осенила счастливая мысль, резко повернул руль вправо, поставил машину у обочины.
- Где апельсины? – повернулся я к жене.
- Да я откуда знаю, сам покупал.
- А-а, сейчас уйдет, - и в нетерпении стал вытряхивать пакеты на заднее сиденье. Посыпались груши, сливы, вот, наконец, апельсины, выбрав самый большой, выскочил из машины.
- Да, кто уйдет? - запоздало крикнула жена вслед. Я махнул рукой и поспешил по улице, стараясь обогнать старика. У кафе девочка уже попрощалась со сверстниками и собиралась войти в помещение.

Я крикнул:
- Девочка, девочка, подожди! Надо подарить апельсин одному старику! Вон, он идет! Пожалуйста.
- Но, у меня уже кончились фрукты, - растерялась девочка,- впрочем, сейчас зайду, спрошу.
- Да, не надо, вот возьми, поздравь его, ладно?
-А кто он? – заинтересованно спросила она.
-Просто, больной и одинокий человек.
- Хорошо, - понятливо сказала девочка, - а от кого подарок?
- Подари от Деда Мороза – уклонился я от ответа. Встав в сторонке, стал ждать подходившего старика. Тот неспешно подходил к кафе. Девочка посмотрела на меня, я ободряюще махнул рукой. Она пошла навстречу протянув апельсин и просто сказала:

- Дедушка, с Новым Годом! – тот от неожиданности вздрогнул, остановился и удивленно посмотрел на чистое детское лицо.
- Спасибо, внученька. А от кого подарок? – спросил тот, взяв в руку плод.
- От Деда Мороза, - застенчиво ответила девочка. Старик заворожено смотрел на яркий свежий оранжевый шар и затем осторожно понюхал его. Счастливая улыбка озарило его лицо. Глаза у него были мокрые. Он пошел дальше, держа пакет в одной руке, а в другой апельсин.

- Странный какой-то дедушка, - сказала девочка, - а почему он плакал?
- Ты, подарила ему счастье хоть на одно мгновение побывать в детстве, - ответил я, глядя ему вслед. Поблагодарив девочку, поспешил к машине. Жена уже в панике. До самого дома выговаривала мне, что… если гусь перетомится, то виноват буду я, если не успеем накрыть стол, она не знает, что из меня сделает. В общем, гневалась всерьез. Я же вполуха слушал ее упреки и улыбался.

Весной 1901 года мы с Куприным были в Ялте (Куприн жил возле Чехова в Аутке). Ходили в гости к начальнице Ялтинской женской гимназии Варваре Константиновне Харкевич, восторженной даме, обожательнице писателей. На Пасхе мы пришли к ней и не застали дома.
Пошли в столовую, к пасхальному столу, и, веселясь, стали пить и закусывать.
Куприн сказал: «Давай напишем и оставим ей на столе стихи». И стали, хохоча, сочинять, и я написал на скатерти (она потом вышила):

В столовой у Варвары Константиновны
Накрыт был стол отменно-длинный,
Была тут ветчина, индейка, сыр, сардинки —
И вдруг ото всего ни крошки, ни соринки:
Все думали, что это крокодил,
А это Бунин в гости приходил.

Из воспоминаний И.А. Бунина.