!	писал(а):
	В этой теме выкладываем только переводы книги Томаса "100 PROZENT ANDERS" , а их обсуждение размещаем в теме: 100% Андерс - автобиография Перепечатка, копирование, воспроизведение или иное использование материалов без ссылки на mt-80club.ru и автора перевода ЗАПРЕЩЕНО!!!

Глава 1
Модерн Токинг — Миссия невыполнима
Перевод на русский язык

Сообщение не в тему (флуд)

Перепечатка, копирование, воспроизведение или иное использование материала без ссылки на mt-80club.ru и автора перевода ЗАПРЕЩЕНО!

Глава 30. Чумовые выступления в США.


В мае 2003 года я, как «Томас Андерс из Modern Talking» выступил на Бродвее в Нью-Йорке перед 3000 зрителями. На концерт в Атлантик-Сити пришли 4500 человек. На Дитера напал амок, когда я рассказал ему про этот успех. Он до сих пор уверен, что я провернул всё за его спиной и отправился в американский тур без его ведома. Но это не так.
Modern Talking получил запрос на этот тур на октябрь и ноябрь 2002 года. Дитер сказал, что у него нет времени, потому что он увяз в жюри передачи «Deutschland sucht den Superstar» на RTL. Я отнёсся с пониманием. В конце концов я был не только «понимателем» женщин, но и «понимателем» Болена. Следующий запрос из Америки был на февраль 2003 года. У Дитера снова не было желания. «Хех, я не знаю точно. В конце концов мне нужно продюсировать наш новый альбом. Можно перенести запрос на конец весны». И тогда я оставался спокоен. Следующий запрос поступил на май 2003. Без согласования со мной он отказался от лица нас обоих. Я тогда ещё не знал, что Дитер и RTL запланировали тур с DSDS на весну. Ясное дело, что у него не было времени, однако, вместо того, чтобы отпустить меня в тур одного, он снова сыграл, типичную для себя, такую скверную игру. У него просто не было мужества, чтобы сказать мне открыто, что у него другие планы. Это было то, что меня обижало в нём, что он не мог быть честным со своим партнёром.
Короче, я поехал в Америку один, и это было здорово. Никто не скучал там по Дитеру. Напротив. Они сказали: «Who the fuck is Dieter Bohlen?» Они хотели слышать музыку Modern Talking, а голосом был я.
Как этот американский тур повлиял на наши дальнейшие отношения, я уже рассказал в начале своей книги – последовал окончательный финал для Modern Talking!

Сообщение не в тему (флуд)

По просьбе некоторых форумчан, отклоняюсь от хронологии

Глава 34

МОИ ФАНАТЫ

Настоящему поклоннику, который душой и телом предан «своему» артисту и в счастье, и в беде, всегда приходится нелегко в кругу друзей и в семье. У каждого человека свои музыкальные предпочтения, и можно привести бесчисленное количество аргументов «за» и «против» артиста. Фанат всегда решителен и всегда готов, несмотря на усмешки и ухмылки, встать на сторону своего кумира.
В любом случае, что касается моих поклонников, я могу утверждать, что они великолепны.
И я горжусь этим фактом, он наполняет меня гордостью. Первый распад Модерн Токинг в 1987 году привел в расколу между фанатами Дитера Болена и Томаса Андерса. Что вполне понятно. Если тебя привлекает человеческий тип Дитера Болена, одновременно нельзя рассматривать Томаса Андерса с положительной стороны — для этого мы чересчур несхожи. И наоборот! Различные характеры привлекают различных поклонников.
Я всегда пытался проявлять уважение к моим фанатам. Конечно, мы живём в разных мирах. Но если говорить простым языком, они — мои клиенты, о которых нужно «заботиться» соответственно.
Когда в 1987 наши с Дитером пути разошлись, для тысяч фанатов мир рухнул. В один момент из-за нашего расставания они оказались на чём-то вроде нейтральной полосы. Хотя Дитер Болен продолжал выпускать компакт-диски вместе с Blue System, его поклонникам, так же как и моим, не хватало эмоциональной отправной точки, которой когда-то для них был Модерн Токинг.
У моего друга Гидо тогда возникла выдающаяся идея. Мы частенько сидели и размышляли, как американским шоу-звёздам удавалось сохранять контакт со своими поклонниками. Интернет был тогда только делом будущего, всё происходило только с помощью почты. Мы писали каждому в отдельности. В моём офисе хранились адреса нескольких сотен фанатов. Мы писали каждому из них и в 1989 году впервые пригласили их на официальную вечеринку фан-клуба Томаса Андерса в Кобленц. Кроме того, ежеквартально мы выпускали фан-клубовскую газету.
Идея имела эффект разорвавшейся бомбы. Всей были в восторге. Это было что-то новое, когда артист приглашал на на вечеринку, фотографировался с фанатами и проводил с ними целый вечер. Они имели возможность задавать мне вопросы, в промежутках я исполнял несколько песен и рассказывал о грядущих проектах. После первой встречи фанатов я был убежден, что продолжение должно последовать. Когда упал «железный занавес», начали прибывать поклонники из восточно-европейских стран, и благодаря глобализации всё больше фанатов начали прибывать со всего мира. От Лос-Анджелеса до Рио, от Тайваня до Южной Африки. Трудно представить, сколько трудностей, усилий и материальных вложений требовалось им, чтобы услышать старые добрые песни Модерн Токинг.
Когда в 1998 году Модерн Токинг праздновали свой камбэк, эйфорию наших поклонников невозможно было передать. Все с нетерпением ждали фан-клубовскую встречу, чтобы увидеть меня и Дитера вместе на сцене. Разумеется, дуэт состоялся только на 50% ( это был я), вторая половина только называлась Дитер Болен. Честно говоря, Вас никогда не удивляло, что Дитер никогда не снисходил до встречи с нашими фанатами? У него просто не было желания встречаться с людьми, которые платили такие большие деньги за наши диски. Кроме того, у него в голове поселилась бредовая мысль, что мы с Гидо, возможно, пытаемся сколотить состояние на этих фан-клубовских встречах, и он не может это контролировать. Он предъявил нам абсолютно безосновательные обвинения в том, что бы его можем обмануть, просто решил остаться в стороне от этого мероприятия.
И что я делал? Я пытался успокоить разочарованных фанатов и извинялся за него следующим образом: «Дитер очень хотел быть сегодня с вами. Но у него безумно много дел». Или: «Он усиленно работает над новым альбомом». Или: «Он хотел быть здесь, но не смог по семейным обстоятельствам.»
Год за годом одна и та же трагедия трагедия. Дитер не явился ни на одну встречу с фанатами.
Со временем фанаты это приняли, возможно, догадались, что Дитер, пожалуй, не появится никогда. Сегодня мне мне кажется, что многие были рады тому, что его не было.
Встреча членов фан-клуба, или, вернее сказать, нашу фан-клубовскую вечеринку, мы проводим до сих пор. Для многих фанатов это это стало «обязательной датой», отмеченной в их календаре жирным маркером.
Между тем, пати больше не ограничивается вечеринкой, а растягивается на весь день с рассказами о последних новостях, с фотографиями, беседами и розыгрышем призов. Ну и каждый раз вечером всё заканчивается большим концертом Томаса Андерса. В 2009 году мы отмечали двадцатилетний юбилей большим шоу в Райн-Мозель-Халлле. Более 1400 гостей присутствовали на моем концерте, который был записан и выпущен на Live-DVD.
Эти дни, посвященные моим поклонникам, невозможно было бы реализовать без помощи моей жены Клаудии и её ассистентки Штеффи Шварце. Для этого нужно приложить невероятные усилия. Начиная с привлечения общественных помощников и их сообщников, бронирования концертного зала, договорённости с музыкантами и заканчивая мерчендайзингом, установкой основного оборудования и светоустановок, а также обслуживанием гостей.
Поклонники благодарят меня за мои усилия и поддерживают меня, как только могут. Основное «ядро» моих поклонников не сбить столку ничем. И за это я им бесконечно благодарен!!!
Сегодня, я, конечно, не рассылаю по почте приглашения. Всё происходит через интернет. Средство общения, которое облегчает нам жизнь. Но фанаты между собой также неплохо общаются через сеть и ведут собственные фанатские сайты, куда приглашают друг друга. Я забочусь о том, чтобы сохранять искреннюю связь со многими из них.
Наряду с этим, есть такие фанаты, которые начинают уделять внимание своему кумиру, когда у него наблюдается всплеск успеха. Во времена, когда моя карьера затихала, я их не видел и не слышал. Как только я снова начинал появляться на ТВ и мои альбомы занимали ведущие места в чартах, они снова появлялись. Вот так...
На протяжении многих лет я испытал огромный опыт общения с различными фанатами. Вот самые сенсационные:
Много лет я проживал в Кобленце в пентхаузе, и когда вечером после ужина и встречи с друзьями я приходил домой, мне предстояла прогулка своим псом по близлежащим переулкам. И вот тогда частенько происходило так, что уже около двух, трех часов ночи из-за дерева возникал фанат и как будто само собой разумеется, говорил мне «Привет!», как будто мы утром случайно встретились в булочной. Естественно, каждый раз я до смерти пугался, так же как и моя собака. Ведь никогда не знаешь, что за сумасшедший стоит перед тобой, и возможно, он сейчас выхватит нож и захочет тебя ограбить. Был один особо настойчивый фанат, встречи с которым растянулись на два года. Но с этим тоже нужно уметь справляться.
Однажды передо мной возникла женская особь такого вот вида экстремальных фанатов и заявила мне с серьёзной миной: «Томас, мне нужно с тобой поговорить.» «Интересно,» ответил я , «о чём же?» «Я всего лишь хочу тебе сказать : либо она, либо я!» «Эээээ...», произнес я нерешительно, «как ты там говоришь, она или я?» «Я всего лишь говорю: либо она, либо я!», повторила она. «Черт возьми, кого ты имеешь в виду, когда говоришь: она?», уже разнервничавшись, поинтересовался я. «Ну, или Клавдия, или я!» Я не верил своим ушам и вытаращил на неё глаза и сказал: «Тут всё понятно: Клавдия!» «Тогда ты меня никогда больше в своей жизни не увидишь!», были её последние слова пред тем как она, оскорблённая, с шумом удалилась. Я, действительно, больше никогда не видел эту женщину. До сегодняшнего дня.
Однажды мы с Клаудией поздно ночью возвратились с вечеринки. Перед нашей дверью мы обнаружили девушку, спящую в спальном мешке. Я её разбудил, и когда она увидела меня, начала дрожать и плакать. Я никак не мог её успокоить, но взяв себя в руки, она рассказала, что она из Венгрии , что она мой фанат и у неё нет больше денег. Ни на ночлег, ни на обратную дорогу. О, Боже, я так устал, а тут передо мной поклонница, которую я не мог просто так оставить на улице. Я предложил девушке подождать. Мы с Клаудией вошли в квартиру. Мне нужно было срочно позвонить. Между тем, на часах было уже половина третьего ночи , когда я начал обзванивать отели Кобленца в поисках номера на одного человека. «На какое число?», постоянно звучал один и тот же вопрос ночных портье. «На сегодняшнее и прямо сейчас», отвечал я. Наконец, мне повезло. Я забронировал для моей венгерской фанатки отдельный номер и отвёз её в гостиницу. Там я ей объяснил, что я это сделал в качестве исключения, и утром она должна поехать на поезде в Бонн в посольство своей страны. И дал ей денег на поездку. Она снова принялась плакать, потому что, как она мне призналась, рухнули её планы приехать в Германию и выйти за меня замуж. О'кей, но ведь я не был виноват в её любовных страданиях, это действительно была только её проблема!
Я поехал домой и усталый до смерти рухнул в постель. На следующее утро я позвонил в посольство Венгрии в Бонне и объяснил даме, снявшей трубку, эту сложную ситуацию. Моя собеседница, к сожалению, не поняла, что я хотел ей сказать, или просто не захотела понять. Женщина только сказала: «Извините, но девушка — Ваша поклонница, так что будьте добры оплатить её возвращение домой.»
У меня просто трубка выпала из рук. Я должен заплатить за совершенно незнакомого мне человека? Только потому что молодая дама вознамерилась сочетаться со мною браком и ввязалась в приключения, не взяв достаточно денег для поездки из Венгрии в Германию? «Послушайте меня внимательно, дорогая дама», ответил я раздражённо, «Вы являетесь представителем посольства, которое помогает представителям своей страны, столкнувшимся с проблемами или нет? Я уже оплатил билет на поезд и гостиницу. Девушка сегодня утром приезжает в Бонн, и вы о ней позаботитесь в лучшем виде. Вы меня поняли?» «Да, само собой», прозвучал тихий ответ. Не сказав больше ни слова, я положил трубку.
Спустя три дня молодая венгерка снова стояла около моего офиса в ожидании меня. Моя секретарша дала ей понять, что я в заграничной поездке и вернусь только через два дня. Понурив разочарованно голову, она исчезла...
Уверен, что каждый из вас знает историю про «Зайца и ежа» (сказка братьев Гримм, если кому интересно, можно найти в инете, - Пер.) Нечто подобное произошло со мной в России. Разница была только в том, что у моего фаната, снова женщины (вот удивил — Пер.), не было сестры-близнеца, и она появлялась действительно каждый раз там, где был я.
Для меня и моих музыкантов до сих пор остаётся загадкой, как этой девушке удавалось в последний момент оказываться на моём концерте, а уже на следующее утро стоять на на выходе с самолёта, чтобы поприветствовать меня с прибытием. Однажды я понял, что это настоящая паранойя. Едва приземлившись, я выходил из здания аэропорта — и кто стоял в зале прибытия с букетом цветов? Она!
Я садился в лимузин и меня везли в отель — и кто стоял на входе в фойе уже в ожидании меня? Она!
Она прощалась со мной в гостинице, когда я отправлялся на концерт, и кто стоял в первом ряду перед сценой и смотрела на меня восхищёнными глазами? Она!
Я шёл в ресторан и кого там видел за соседним столиком? Её!
Кульминация наступила однажды во время встречи в Германии. Я открыл ворота моей усадьбы, в котором проживал в то время, и кого я там увидел — еееееёёёёёёёёёёёёёёёёёёё!
Я поговорил с ней и объяснил ясно и чётко, что так дальше продолжаться не может. В конце концов, у меня есть право на личную жизнь , и у меня нет ни малейшего желания, чтобы меня преследовала сталкерша на каждом шагу.
И неожиданно она перестала появляться. С этого момента просто просто исчезла! Как будто провалилась сквозь землю. Больше я её никогда не видел. (Не могу сказать, что хотя бы на каплю о ней скучаю....)
Конечно, можно было бы рассказать множество историй, связанных с моими поклонниками. Курьёзные, смешные, авантюрные, разрывающие сердце и очень трогательные. В общем и целом: я всей душой люблю своих фанатов!

Глава 31. Дитер Болен показывает своё настоящее лицо!



Во время летнего отпуска в своём доме на Ибице я разрабатывал планы на будущее. Modern Talking ушёл в историю, но я был собой, и у меня был мой голос и мой опыт. У меня уже были идеи относительно сольной карьеры и я созванивался со многими людьми, которые хотели мне помочь. Дитер раздавал интервью различным изданиям, в которых он во всеуслышание заявлял, что никогда не скажет про меня ни одного дурного слова. Времена Modern Talking прошли, и у него были новые цели. Я не верил его словам, потому как знал его слишком долго. Дитер Болен не сдаётся до тех пор, пока не окажется бесспорным победителем и не уничтожит своих конкурентов.
В последующие недели я записывал новые песни для моего альбома. Я сконцентрировался на работе и был полон решимости, это должен был быть великолепный альбом. Прежде всего, это не должно было закончиться как после первого разрыва Modern Talking, когда мой сольный альбом постигла неудача. Первая песня называлась «Independent Girl» и она была современной поп-песней в стиле «Adult-Pop», то есть, «взрослый поп», как это называется в нашем музыкальном мире.
В начале октября мне позвонила Габи Аллендорф, с которой мы познакомились ещё во времена камбэка Modern Talking в 1998-м году. Габи была пиар-советчицей, которая координировала и контролировала наши интервью. Дитер с Габи никогда не ладили. Вот несчастье! Дитер всё знал лучше всего сам, и его «Мир печатных СМИ» состоял только из Bild, Gala и Focus. То, что в Германии ещё сотня других газет и журналов, которые хотели бы получить его комментарии, он просто игнорировал. Остальные издания, на его взгляд, были просто не нужны.
У нас же с Габи сразу сложилось взаимопонимание, и мы договорились, что она будет моей советчицей по делам СМИ. Это Дитеру, конечно, вовсе не понравилось. Зачем ещё этому Андерсу пиар-агент? Однажды мне позвонила Габи и сказала: «Томас, завтра в Bild будет статья про тебя». «И что же там?», спросил я, ещё не совсем понимая. «Нда, мне пока не сказали. Но там будут выдержки из новой книги Дитера Болена «Hinter den Kulissen», и люди из Bild намекнули мне, что пора уже сейчас искать лучших адвокатов Германии».
Ну, что на этот раз?! Много ли времени прошло с дитеровских «я ничего плохого про Томаса говорить не буду!» Я мог бы и сам догадаться.
Я только думал: что обо мне могло быть такого взрывоопасного. Я прокрутил назад прошедшие пять с половиной лет. Не было ничего, совсем ничего, в чём меня можно было бы обвинить. У меня не было трупов в подвале, я не крал сумок у бабушек, у меня не было извращённого секса или скрытых любовниц, таких как у Дитера. Я был в недоумении, и внутренне очень волновался.
Около полуночи уже появилась онлайн-версия газеты Bild, и мы с Габи договорились, что ночью созвонимся. Когда я прочитал заголовок на первой странице в Bild от 25 сентября 2003 года, меня чуть удар не хватил: «Томас Андерс – жадный, ленивый и бессовестный!»
Я снова и снова перечитывал утверждения Дитера, и просто не мог поверить, думая: Этот тип на сто процентов не знает, о чём пишет! Что я сделал??? Покушался на его деньги? Недоплачивал за отели и шофёра? Дитер написал самое настоящее дерьмо.
Мы с Габи обсуждали это до часу ночи, и договорились созвониться снова утром. Естественно, в ту ночь я не сомкнул глаз. К тому же, я никак не мог понять, почему он это сделал. Это всё были безосновательные утверждения и ложь. Я был уверен, что никому не будет интересно это дерьмо. Но я заблуждался.
Около семи утра мой мобильник зазвонил в первый раз, и так продолжалось целый день, без остановки, пока в какой-то момент я его не отключил. В восемь часов позвонила Габи и проинформировала меня: «Томас, к тебе в Кобленц едет водитель. Ровно через час он заберёт тебя и доставит в Кёльн, в мой офис, где я организовала встречу со своими сотрудниками и двумя адвокатами, чтобы обсудить ситуацию. И, прежде всего, сегодня вечером у тебя телеэфир в передаче Йоханнеса Б. Кернера в Гамбурге. Возьми с собой вещи, чтобы там переночевать».
По дороге в Кёльн мы с водителем остановились на заправке, я хотел купить попить. Люди внимательно наблюдали за мной. Когда я стоял у кассы, кассир сказал мне: «Я бы съездил Болену по морде пару раз!»
Совещание у Габи продолжалось четыре часа. Мы обговорили, как мы выступим против Дитера Болена: нам было понятно, что я должен подать в суд. Если бы я ничего не предпринял, миллионы людей подумали бы: «Значит, обвинения правдивы. Если бы всё было не так, как написано, Андерс бы оборонялся». Мы говорили и о предстоящей передаче с Йоханнесом Б. Кернером. Что я должен был делать? Как вести себя?
Габи ненадолго вышла на свежий воздух, а когда вернулась, она засмеялась: «Штефан Рааб только что звонил и сказал, что мы вовсе ничего и не должны предпринимать против Болена. Дитера за границей всё равно знают лишь как гитариста Томаса Андерса». Мы посмеялись над этим, и это выражение родилось! Мы с Габи поехали в аэропорт Дюссельдорфа, чтобы оттуда полететь в Гамбург. Я видел людей в зале ожидания Lufthans’ы, я видел их лица и я видел газеты Bild в их руках. Сколько из них теперь думали: «Так это или не так? Правда ли эти обвинения Дитера Болена?» В этот момент мне стало ясно, что я буду бороться за справедливость, за свою честь и за своего сына. Никогда Александр не должен прочитать в книгах, что его отец, будто бы, вор.
Я прибыл в Гамбург; в телестудии царила суета и шум. Йоханнес Б. Керенер, ухмыляясь, подошёл ко мне: «Дитер позвонил мне и пригрозил, что если я дам тебе выступить, он больше никогда не появится в моей программе», оскалился он, «да я и не позволю ему больше придти».
Ни Дитер, ни Йоханнес не сдержали своего слова…
Я поговорил со своим адвокатом по делам СМИ Доктором Меер-Болем, и у нас было одинаковое мнение: мы хотели добиться судебного запрета на издание, чтобы пассажи обо мне были удалены из книги. Кроме того, я должен был подать ещё иск лично против Дитера Болена.
Эта клевета теперь подробно размазывалась по тысячам газет, радио- и телепередачам, поэтому я хотел, чтобы это поскорее закончилось. Я подал в суд на Болена, и запросил миллион евро в качестве компенсации. Невероятная сумма! Такого в Германии ещё не случалось.
Затем последовал судебный запрет и вскоре – возмещение денежной компенсации.
Пассажи, касающиеся меня, в уже готовом тираже издательство должно было за одну ночь, прямо на Франкфуртской книжной ярмарке, закрасить чёрным. Все отправленные в магазине книги были отозваны. Дитер переживал трудные времена: в СМИ он стал персоной нон грата. Он должен был понять: любят предательство, но не предателей…

Меня и сегодня частенько спрашивают, почему я тогда запросил ту неимоверную сумму в миллион евро? Мне было ясно, что эту сумму никто мне не выплатит. И сегодня я говорю ясно и понятно: да, я знал, что ни за что не получу компенсацию в миллион евро. Но я хотел подать пример. После моего юридического заключения, такого не должно быть, чтобы какой-либо человек, в данном случае Дитер Болен, обо мне, о своём экс-партнёре, в своей книге в огромном количестве утверждал неправдивые вещи, к тому же получал при этом за свою ложь от издательства миллион евро в качестве гонорара.
Конечно, книга состояла из вранья не только про меня. И другие известные люди выступили против этой публикации. Дело дошло до дюжины судебных запретов. Но моё имя было самым «продаваемым», и оно не сходило с заголовков первых полос Bild три дня подряд. Немедленно после того, как упоминания обо мне были закрашены в книге, её продажи резко упали. Те экземпляры, что издательство отправило в книжные магазины в качестве наспех созданного второго, переработанного и отцензурированного издания, возвращались в издательство обратно нераспроданными. Потому как я был основным объектом интереса для людей.
Суд ясно постановил, что я никаких компенсаций не получу. То есть: возникшие в глубинах мозга Болена, в его эгоцентрическом мировоззрении лживые заявления должны были сделать его ещё на миллион богаче, а я – ни с чем.
Процесс длился больше двух лет и стоил мне 100 000 евро за услуги адвокатов, и завершился он в 2005-м тем, что мне присудили 60 000 евро. Деньги я в течение долгого времени тратил на какие-то вещи.
За это время я выпустил мой сольный альбом «This Time», который достиг 14-го места в немецких чартах, и он был моим самым успешным сольным альбомом. Многочисленные синглы с альбома заняли места в чартах: «Independent Girl», «King Of Love» и «The Night Is Still Young» (Очевидно, «Tonight Is The Night»; Томас опять напутал. – Пер.)
В голове у меня уже давно крутилась новая идея: я хотел записать новый альбом. Альбом, от которого не будет веять затхлой коммерцией поп-музыки, а такой, который можно слушать за ужином. Альбом, который поставят играть, когда друзья придут в гости. Или когда ненастным ноябрьским воскресеньем, укутавшись в домашний халат, с бокалом красного вина в руке, лежишь на диване. Или когда сидишь на террасе летним вечером, наслаждаясь охлаждённым розовым шампанским, и мечтаешь.
Я люблю альбомы Рода Стюарта, особенно «American Songbook» Но почему я должен петь американские стандарты, например, «Night and Day», «I’ve Got You Under My Skin», «Bewitched, Beloved and Bewildered» или «Moonlight In Vermont»? Всё это замечательные, бесценные композиции прошлого века. Но для меня, как артиста, кроме любви к этим песням, не было никаких возможностей создать связь с вами. У меня появилась идея: я был «музыкальным ребёнком» восьмидесятых. Да, я просто должен был выбрать свои любимые песни из этого десятилетия, в котором я стал успешным, чтобы заново их интерпретировать.
Над этой идеей и над продюсированием я работал более полутора лет. Результат я находил превосходным. Это не был типичный поп-альбом на каждый день, нет, это было маленькое сокровище, драгоценность, так называемый «Coffee-Table-Album». Выпуск планировался на март 2006 года.
В ноябре 2005 года у меня была встреча с моим менеджментом: мы хотели обговорить работу на следующие месяцы, выпуск альбома, промо-кампанию, фотосессии, всё то, что было важно для успеха моего альбома.
За пару дней до этой встречи одному из моих менеджеров, Альфреду Брему, позвонили с NDR с предложением, чтобы я принял участие в немецком отборочном туре Конкурса песни «Евровидение» (КПЕ). Я был удивлён, и мне было любопытно и радостно от интереса к моей персоне. Чтобы принять решение мне нужно было больше информации. Для немецкого отборочного тура КПЕ планировалась передача, в которой должны были выступать три конкурсанта. Кто это должен быть – ещё не было окончательно решено, но NDR подыскивали артистов с уже состоявшимися именами в немецком шоу-бизнесе, то есть, никаких новичков. Для начала неплохо.
Я ожидал выхода своего нового альбома. Он состоял из кавер-версий, которые для КПЕ никак не подходили. Но было интро. Моей идеей для альбома было то, что я спою вступительную песню, которая бы настроила слушателей на восприятие остальных песен. Незабываемых песен из восьмидесятых. Мы с Ахимом Броххаузеном и Иной Вольф написали «Songs That Live Forever». Интро длилось две минуты и плавно переходило в первую «старую» песню. Таким образом, «Songs That Live Forever» подходила к КПЕ, к тому же являлась хорошей возможностью для промо к альбому.
Мы хотели рискнуть. Песню лишь надо было удлинить, сделать больше стихов и больше музыки. И я снова пошёл в студию петь. Конечно, песня не была написана как классическая поп-песня, а была создана для концептуального альбома. Моя тогдашняя фирма грамзаписи хотела сделать её более коммерческой, поэтому Лукаса Хилберта попросили сделать припев более «хитовым», и не успел я оглянуться, как всё вышло из-под контроля. От моей основной затеи почти ничего не осталось. Я снова отправился в студию, и записал изменённую версию «Songs That Live Forever».
Собственно говоря, я бы охотно нажал на воображаемую кнопку «СТОП». То что я пел мне совершенно не нравилось, однако, моё участие в КПЕ в тот момент было уже не остановить. И драма началась. Моими соперниками были Вики Леандрос и группа Texas Lightning в стиле «кантри-поп» у теле-комедианта Олли Дитриха.
Интерес СМИ был огромный: в последние дни перед выступлением я давал бесчисленные интервью для ТВ, радио, прессы и речь шла о тысяче пресс-релизов. Палитра ТВ-выступлений раскинулась от «Wetten, dass…?» до «Beckmann». Сама передача, шедшая в прямом эфире, вошла в историю телевидения, потому как из-за маленькой технической неполадки весь эфир пошёл кувырком. Я ждал за сценой отмашки для выхода, чтобы начать своё представление. Всё было продумано и со всеми отрепетировано. Обе мои бэк-вокалистки выглядели шикарно. Я, одетый в чёрный костюм, сел за рояль, и началось. Спустя около трёх секунд инструментальная фонограмма остановилась.
Что произошло? Этого не могло случиться в принципе, не на такой важной передаче. От режиссёра пришло уведомление, что всё сразу же продолжится.
Итак, сконцентрироваться заново, исходная позиция, и начали! И … через три секунды музыка остановилась снова. Я подумал только: о нет, только не ещё раз! Я догадался, что режиссёр уже в панике. Но что же это такое? Шоу должно продолжаться. С третьей попытки я смог спеть песню до конца. Позже я узнал, что случилось: по глупому стечению обстоятельств, у них было неправильное программное обеспечение, и оно останавливало звуковую дорожку через несколько секунд.
Я не выиграл, и стал вторым. Texas Lightning должны были ехать в Афины и там представлять Германию на конкурсе «Евровидение». Фальстарты моего представления и сегодня мелькают в телехронике. Ужасно неловко.
И вот, я лишь на втором месте; тут тоже принцип «The winner takes it all!» Texas Lightning были в СМИ главной темой, а мы с Вики Леандрос отправились «на свежий воздух». Было очень болезненно для моего альбома, выпущенного спустя неделю, то, что о нём СМИ не написали ни слова. Основание было безапелляционным: «О Томасе мы писали всю прошлую неделю. Снова это не пропустит редакция больше». Конец дискуссии!
Моя ожидаемая маркетинговая кампания пошла прахом: СМИ интересовали участники КПЕ, а не мой альбом. Это причиняло боль! Я любил и люблю этот альбом. Мне постоянно говорят люди, которые его услышали, насколько он крутой. Что они его слушают чтобы расслабиться дома или в машине. Летом и зимой. Именно так, как я себе представлял. Это не тот альбом, который только содержит один единственный хит, а через пару месяцев забыт. Это альбом, ведёт сквозь настроения и года. Это было произведение, оцененное, лучшими критиками в моей карьере, но, к сожалению, не имевший большого успеха.
В то же время, мне поступало больше запросов на концерты за границей. Особенно Россия стала моим огромным полем. Из-за растущего благосостояния в бывшей коммунистической стране, я давал там концерты, выступал на корпоративах и частных праздниках. Но не только в России, также в Польше, Венгрии, Румынии, Эстонии, Латвии, Литве, Израиле, Турции и Южной Америке.
В последующие годы моя концертная деятельность ширилась по всему миру.

Глава 32. Клаудия и Ибица – любовь моей жизни.


Трудно писать о своей жене и при этом не пуститься в дифирамбы и прославление. Но про Клаудию я могу просто сказать: у меня замечательная жена!
Когда я познакомился с Клаудией, конечно, мне не было это ясно немедленно. Однако, между нами была та химия, которая бывает между двумя людьми. Это сразу чувствуешь, но не можешь объяснить.
Меня часто спрашивают в интервью: «В чём секрет Вашего брака?» Вероятно, мой ответ не откроет не слишком много тайн: Его нет!
У нас с Клаудией нет тайных ритуалов, которые бы помогали делать семейную жизнь легче, приятнее, счастливее. Ничего такого особенного. Уважение, доверие и юмор – вот составляющие, которые очень важны для счастливого брака. Это бесчисленные мелочи совместной жизни, которые важны для каждой пары, между двумя людьми. Но если вы хотите единый рецепт, то его просто не существует.
Клаудия – такой человек, который, как и я, знал радости и горести. Любовь также включает в себя определённое взаимопонимание между двумя людьми. Мы оба знаем, что отдельные стрессовые дни не должны вести к переоценкам, и что маленькие споры не должны ставить под вопрос взаимоотношения целиком.
Клаудия в самом прямом смысле берёт заботы с моих плеч. У неё все бразды правления в руках, когда я нахожусь за границей. Это даёт мне силы работать, потому что я не могу сидеть где-нибудь в российском аэропорту и дискутировать со своим налоговым советником о финансовых проектах. Клаудия управляет всем нашим «бэк-офисом», как мы его называем. И что важнее всего: Клаудия – любящая мать нашего сына. Она играет ведущую роль в воспитании. Такого не бывает, что я через неделю приезжаю домой, и начинаю пытаться устанавливать нашему сыну какие-то правила. Но я всегда знаю обо всём, что происходит дома, потому как есть такая сенсационная коммуникативная штукенция, называющаяся СОТОВЫЙ. Мы с Клаудией созваниваемся каждый день много раз, неважно в какой точке мира я нахожусь.
Но и кроме того, у меня замечательные тесть с тёщей: с Дорис и Гансом у нас гармоничные отношения, хотя мы и видимся не каждый день. Каждый готов придти на помощь другому, Vive la Famille!
В другой главе книги я уже рассказывал, как мы с Клаудией познакомились. И я могу сказать, что моя жена не растеряла своего тогдашнего обаяния, нет, моя любовь и восхищение ей стали ещё крепче. Из юной девушки она стала состоявшейся женщиной, которую ничто не уведёт с истинного пути. Что может быть прекраснее, чем жить с человеком именно так, как и в начала отношений? Знать, что любовь крепнет, и ты знаешь все сильные и слабые стороны другого? Я – счастливчик!!
Когда мы познакомились, ещё никто не думал о второй карьере Modern Talking. Тогда я давал отдельные концерты дома и за рубежом, и занимался агентством праздников. Мы жили вместе, и Клаудия ещё работала в управлении фирмы, занимающейся стройматериалами. Иногда, но нечасто, случалось так, что на выходных она была со мной на мероприятиях, а в понедельник, в 8 утра уже должна была сидеть в своём офисе.
С воссоединением Modern Talking шпагат между работой в офисе и мировой сценой для Клаудии стал ещё более натянутым. На частном самолёте в Монако на World Music Awards, затем, обгоняя саму жизнь, через два дня снова решать проблемы на стройке. Из-за гигантского успеха Modern Talking конца 90-х гг. жизнь изменилась полностью: я постоянно был в разъездах, и ни на что, кроме Modern Talking, времени у меня не хватало. Моя «частная» финансовая жизнь, а именно, закупки, счета, налоги, требовала внимания, и я думал о том, что мне срочно нужно найти ассистентку.
Однажды вечером Клаудия сказала мне: «Почему ты не спросишь меня, не хотела бы я заняться всеми этими делами?» Я знал, что Клаудия любит свою работу, и ответил: «Тебе и так из-за меня достаётся, ты любишь свою работу, а я не знаю, сколько ещё Modern Talking будет успешен. Если ты станешь на меня работать, а Modern Talking лопнет через пару месяцев, ты лишишься работы». Но Клаудия ничего не хотела слышать. Она верила в Modern Talking и в меня, и стала моей партнёршей, не только в личной жизни, но и в работе.
У Клаудии была подруга, чья матушка владела домом на Ибице. Нас пригласили туда. Насчёт острова у меня были смешанные чувства: я побывал на Ибице в середине 80-х, и мне там не понравилось. Тогда я переночевал в отеле «Na Xamena» на севере острова, и не был счастлив. У меня было чувство, что в этом отеле были одни старики, к тому же север был просто отрезан от жизни острова. Требовалось по меньшей мере 45 минут, чтобы доехать до центра, до дискотек или до мест, где хоть что-то происходило. Понятие «старики» - относительное. Публика в этих отелях и сегодня состоит, в основном, из людей моего теперешнего возраста. Наверное, проблема заключалась просто не в том, что постояльцы были слишком стары, а я был слишком юн для этого люксового отеля. К этому добавилось наводнение, потому что дождь шёл два дня подряд. Через три дня у меня пропал всякий интерес, я полетел домой и поклялся себе: никакой больше Ибицы!
В 1999 году мы с Клаудией полетели вместе на остров, и посетили её подругу. Это была сказка. Мы оба тотчас же влюбились в этот остров. Неделя пролетела как один миг. В том же году мы полетели туда во второй раз.
В этот момент у нас появилась мысль купить там квартиру или дом. Одни только смотрины домов заполнили бы целую главу этой книги. От бараков до переделанных публичных домов – всё было там. В какой-то момент мы почти сдались.
Однажды подвернулся дом в захватывающем дух месте. Кубинский стиль, вид на море от соседнего острова Форментера до города Ибицы. Ванная была отделана натуральной породой, с джакузи. Терраса была тоже очень впечатляющей. Дом был построен на склоне, и под главными жилыми помещениями располагалась квартира домоуправляющего. Встреча у нотариуса была назначена на один из ноябрьских понедельников. Мы с Клаудией полетели туда уже в пятницу, и жили в нашем будущем доме.
Дом ещё принадлежал одному дизайнеру мод, который нам рассказал, что у него в гостях бывали Готье и Мадонна, и что он расстаётся со своим домом мечты с тяжёлым сердцем. Мы с Клаудией были взволнованы и в предвосхищении.
Чаще всего в ноябре на Ибице прекрасная мягкая погода, осень показывает свои приятные стороны. Бывает дождливо, но днём температура около 20 градусов, что для Германии в это время года немыслимо. Когда мы туда приехали, было холодно. Не просто холодно, а чудовищно холодно. Днём температура доходила до пяти градусов, с тенденцией к понижению. И радостней от рассказов местных жителей о том, что такого холода на острове не было уже 30 лет, не становилось. Меня не интересовали те 30 лет, меня интересовало здесь и сейчас! Но холодная погода не должна была портить нам радость от нашего нового дома с подогревом полов и открытым камином. Мы вошли в дом – и там тоже оказалось холодно. Вообще-то мне не нравятся каменные, или как в данном случае – мраморные полы, но жарким летом на Балеарских островах они к месту. Но был ноябрь, было холодно, и от мрамора становилось ещё холоднее, особенно в спальне, и я скрежетал зубами от того, что подогрев полов не работал. Это был первый сигнал!
Мы с Клаудией, даже прижавшись друг к другу, замерзали напрочь. Ночью, до половины второго я не мог сомкнуть глаз. Сквозь стучащие зубы я сказал Клаудии: «Я не знаю, как ты это воспримешь, но я собираюсь сесть в машину и ездить вокруг острова, включив печку на полную катушку, чтобы хоть немного согреться». «Идея, конечно, безумная», ответила она, «но я поеду с тобой. Я тоже замерзаю».
Таким образом, ноябрьской ночью, с выкрученной на максимум ручкой отопления, мы ездили в нашей машине по острову. Ко всему прочему, пошёл снег. Опять же, впервые за 30 лет, как нам потом рассказали.
Через час мы так растопили машину, что пришлось даже открыть окно, чтобы немного охладиться. Что за дурацкая ситуация! В утренних сумерках мы вернулись домой, и, уставшие до смерти, сразу же заснули. Когда мы проснулись, мы снова, разумеется, замёрзли. Мы захотели поскорее отправиться в ванную, и насладиться горячим джакузи. Это был большой, очень большой джакузи. Мы стали набирать воду; душем я намочил волосы и нанёс на них шампунь. Однако, через 20 минут вода закончилась, и мы сидели в едва заполненной, сантиметров на 40, ванне. Я весь был в пене, а смыть её было нечем, ни одной больше капли воды. Несколько секунд спустя кто-то, как бешеный, стал стучать в нашу входную дверь. Обернувшись в полотенце, я открыл дверь. Это была жена управляющего домом, которая размахивала руками у меня перед носом, выпаливая испанские слова как из пулемёта. Я не понял вообще ничего, однако, быстро оделся в джинсы и футболку, и последовал за ней в нижнюю квартиру. Теперь-то я понял её, даже не говоря по-испански.
С каждого сантиметра её крыши капало, у бедной женщины повсюду стояли вёдра и кастрюльки, чтобы в них стекала вода. Что же произошло? Наша ванная располагалась как раз над её спальней, и я задавался вопросом, почему же наш джакузи никак не наполнялся. Он не был должным образом подключён! Сотни литров воды вытекали из слива джакузи прямо под ванну, а оттуда – на крышу спальни квартиры, расположенной под нами. Я был более чем взбешён! В это же время Клаудия обнаружила, что водонагреватель в кухне также был сломан. Я вернулся наверх и удивился, почему полы мокрые. Было ли это последствием наших «джакузи-приключений»?
Нет, это было не так. Мы сказали владельцу, что нам нужна спутниковая тарелка в наш дом, которую смонтировали на крыше за пару дней до нашего приезда. К сожалению, установщик были не из сообразительных, потому что он просверлил дырки для тарелки в бетонной крыше, и, конечно же, насквозь. Таким образом, дождевая вода нашла себе дорожку прямиком в наш холл. Я сразу же позвонил своему другу, который занимался строительством, и жил на острове. Через час он приехал и начал оценивать наш дом. Он проинспектировал водоснабжение и электрический счётчик, и внезапно сказал: «Ээ, полагаю, что дом построен нелегально». «Что?», крикнул я, в шоке, «И за него я должен заплатить миллион евро? Клаудия, нам надо поговорить!»
Я был в полном шоке. На тот же день, то есть, на субботу, я назначил встречу в нотариусом, а в воскресенье мы с Клаудией уже летели домой в Германию. Мечта о собственном доме на Ибице была, в прямом смысле слова, разбита об лёд.
Наше любимое место на Ибице было над новой яхт-бухтой. Там расположилось поселение с крутыми домами, исключительными видами и профессиональным присмотром, что было, конечно, важно, потому как мы бы часто отсутствовали. Дома, находившиеся в этом районе, были для меня слишком дорогими, я их не рассматривал. Что нам было делать с 800 кв.м. жилой площади, шестью ваннами и шестью спальными? Мы больше года искали подходящее жильё для нас – к тому времени Клаудия была уже беременна.
Я помню как сейчас: мы сидели дома в Кобленце за воскресным завтраком, и уже принимали решение оставить в покое идею с Ибицей. В этот момент я открыл «Welt am Sonntag» на странице с предложениями по недвижимости и наткнулся на это: «Продаётся дом во французском стиле в люксовом районе на Ибице». «Эй, дорогая, это же нам подходит, не так ли?», сказал я. Клаудия посмотрела меня в недоумении: «Кто знает, что там за избушка», ответила она. «Да ладно», сказал я, «надо позвонить, за спрос ведь денег не берут».
Мы договорились встретиться с владельцев в сентябре, во время нашего следующего визита на Ибицу. Когда мы вошли в дом, мы были сразу же впечатлены. Дом был новым и и он него веяло невероятным уютом. Я прошёлся по зданию, и через десять минут сказал: «Мы покупаем этот дом». Клаудия потеряла дар речи. «Как? Что, так быстро?», спросила она. «Да», ответил я, «Моё нутро говорит, что это оно самое! Этот дом, или уже мы никакого жилища не найдём на этом острове».
Два месяца спустя мы стали счастливыми обладателями дома нашей мечты в лучшем районе. Мы декорировали дом по нашему желанию, и теперь каждый год наслаждаемся в нём летним отпуском. Когда Александру не надо было идти в школу, мы проводили в нашем доме по четыре месяца в году. Сейчас, к сожалению, это максимум пять недель. Но всё равно, без домохозяйки мы бы не радовались так нашему дому. Она присматривает за домом круглый год, приглядывает за садовником и чистильщиком бассейна, и заботится о ремонтных работах. Всё без проблем. Когда мы планируем приехать, дом уже подготовлен, бассейн готов, и всегда стоит букет из 25 белых гладиолусов.

Глава 6
«МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ»
В КАФЕ МОИХ РОДИТЕЛЕЙ

В течение одиннадцати лет мои родители были владельцами небольшого уютного кафе в местечке Бург Эльц. Я люблю этот романтичный, сказочный замок до сих пор. Всегда за одну неделю до Пасхи наше «Кафе Вайдунгов» празднично открывало свои двери. Так как это часто имело место быть, я помогал своей маме. Больше всего мне нравилось, когда магазинчик был переполнен людьми, и в нем царила настоящая суматоха. Наше кафе находилось на проходной улочке, ведущей к замку Бург Эльц. На пути наверх в горы водители автобусов останавливались у нас, а спустя два часа резервировали еще и столики для своих групп туристов. Это было, пожалуй, 50 человек за один раз, которые в течение пяти минут хотели, чтобы им подали свой кофейник с кофе и свою порцию Шварцвальдского торта с вишней. Поэтому я накрывал на столы, моя мама стояла за кухонной стойкой и никак не могла освободиться от процесса нарезки торта. В кухне у нас работала временная помощница, которая варила кофе и была ответственна за мытье посуды. Чем больше гостей приходило, тем приятнее было мне. В самые трудные минуты я начинал петь, и каждый раз в нашем кафе царило прекрасное настроение.
На кухонной стойке у моей мамы всегда стояли свежие цветы. Потом она украсила один из первых синглов, который я спродюсировал заново. Он был задуман не для продажи, а просто как знак того, насколько мои родители гордились мной. Однажды наша профессиональная кофеварка вышла из строя, которая за час могла приготовить приблизительно 400 чашек кофе. Так как эта вещь стоила 15 000 немецких марок ровно, мы не могли быстро купить новую кофеварку, и нам пришлось позвать электрика, который должен был ее отремонтировать. Когда он закончил свою работу, он еще немного поболтал с моей мамой. Когда он увидел мой сингл, он рассказал: «Я тоже занимаюсь музыкой, Этот Томас Андерс постоянно пробует свои силы, чтобы мы его приняли, однако мы не хотели этого делать, так как он настолько плох и не умеет петь. У меня даже не было ни малейшего представления, что у него вообще получилось записать сингл». Моя мама замолчала. Как только мастер спросил: «Вы что, знаете Томаса Андерса лично?», моя мама ответила с ледяной улыбкой: «Да, я его знаю. Чтобы быть краткой: он мой сын. И я дам Вам на дорожку всего один совет – Вы совершенно точно больше не будете заниматься ремонтом нашей кофеварки. До свидания!».
В нашем кафе мои родители также обставили мебелью две комнаты для гостей. Однажды к моей маме в магазин пришли две женщины, одной было немного за 30 лет, другая была старше 40 лет, и они спросили о том, могут ли попросить снять комнату. Случайно в тот день я тоже стоял за стойкой. Моя мама согласилась. В ответ на это одна из женщин хотела узнать: «Здесь впереди единственный вход?». Моя мама ответила: «Нет. У нас есть еще и задний вход». Женщина промолвила: «Можно ли задвинуть шторы в комнате настолько, что солнечный свет в комнату не проникнет?». Моя мама возразила: «Я еще никогда не спала в вашей комнате для гостей. Но это совершенно нормальные занавески». Женщина проговорила: «Можно мы попробуем это сделать до того, как мы снимем комнату?». Моя мама сказала: «Вы можете с удовольствием сделать это». Тогда женщина снова спросила: «Это главная улица этого местечка? Насколько далеко отсюда до автомагистрали?» Моя мама дала ответы на все вопросы. Тогда женщина сказала, что они подумают насчет комнаты и снова обратятся. Когда они ушли, моя мама сказал мне: «С ними явно что-то не в порядке. Это определенно террористки». В конце семидесятых годов, по крайней мере, было время спецслужб Федеративной Республики Германия, и люди пребывали под особым впечатлением, смотря на подозрительных лиц. Во всех без исключения муниципальных зданиях в то время висели те плакаты о розыске определенных лиц. Мы же думали, что с нами за городом ничего не случится. Несмотря на это моя мама сразу же сосредоточилась из-за странного поведения женщин. Она позвонила в полицию и рассказала об обеих женщинах, которые так и не вернулись к нам. Несколько месяцев спустя мы узнали, что их на самом деле разыскивали спецслужбы Федеративной Республики Германия…

Добавлено спустя 1 минуту 53 секунды:
Глава 7
МОЙ БРАТ И МОЯ СЕСТРА

Из-за большой разницы в возрасте моему брату, моей сестре и мне, пожалуй, пришлось слишком рано повзрослеть. Как только подрос мой брат, появился я. Когда я пошел в школу, на свет появилась моя сестра. Поэтому моей маме всякий раз приходилось начинать процесс воспитания с нуля.
До сих пор мы втроем прекрасно понимаем друг друга. Даже несмотря на то, что у нас совершенно разные характеры. С трудом поверишь, что у нас одни и те же родители. Эмоционально мы почти похожи, но у нас разный образ жизни.
Как и мой отец, мой брат Ахим сделал карьеру финансиста. Его жену зовут Хельга. У них двое детей и он построил собственный дом в городке Мёрц, недалеко от родителей. Его старшего сына зовут Маркус, а младшего – Дэвид. Он мой крестник. Во время «первого периода» карьеры Modern Talking я иногда испытывал угрызения совести по отношению к Ахиму. Я думал: кто я в его глазах? Везунчик? Звезда шоу-бизнеса? Человек, утративший связь с реальной жизнью? Моя жизнь состояла из «сегодня здесь, завтра там». Я был нечто средним между музыкантом, вышедшего из частного самолета и проживающего в пятизвездочном отеле, питающегося деликатесами и носящего вещи от кутюр и обычным человеком.
Я любил и люблю своего брата. Я никогда не хотел произвести впечатление, что являюсь кем-то особенным. Я не знаю точно, когда это произошло, но несколько лет спустя, во время моего выступления в США я ему позвонил, чтобы поздравить его с днем рождения. Мы болтали и через несколько минут он меня спросил: «Где ты, собственно, находишься?». Я сказал: «В Лос-Анжелесе». «Эй,- воскликнул он.- Этот звонок ведь стоит целое состояние». «Да, но я так много времени провожу в пути, что мне все равно, откуда я звоню. Ведь это твой день рождения»,- возразил я. «Ты знаешь,- продолжил он.- не пойми меня неправильно, но я никогда в своей жизни не хотел бы оказаться на твоем месте. Быть всегда в дороге, в самолете, каждый раз новые гостиницы. Я рад, что моя жизнь более спокойна».
Как это верно! И как это отрезвляет! Я был подавлен. Ахим показал мне, что я хотя и живу своей мечтой, но при этом для других, слава Богу, она не является главной целью в жизни. Мне стало понятно, что я со своей сумасшедшей профессией не являюсь центром Вселенной. Нет. Каждый человек является кузнецом своего счастья.
Тем временем, ритм жизни моей сестры Тани протекал в ключе, представлявшем собой контраст с моей жизнью и моего брата Ахима. Сегодня она работает графическим дизайнером в Мюнхене, живет там со своим мужем Фрицем, их трехлетней дочерью Коко-Жоли и сыном Лорьеном, который родился в феврале 2011 г. С самого детства мы с Таней всегда ладили друг с другом. Я всегда хотел, чтобы у меня была сестра – вы же помните историю о сахаре и аисте? – и разница в возрасте у нас «всего лишь» семь лет. Между Таней и Ахимом тринадцать лет, это почти как два разных поколения. Но я не хочу анализировать, как любовь к брату и сестре определяется разницей в возрасте. Я люблю свою сестру точно также как и своего брата. И ничего тут не попишешь!

Глава 8
С ЭТОГО ДНЯ МЕНЯ ЗОВУТ
ТОМАС АНДЕРС

Во время летних каникул я подрабатывал в одном отеле возле реки Мозель. Отель «Воронье гнездо» находился в местечке Каттенес, приблизительно в 4 километрах от Мёрца. Это был излюбленный отель в области и особенно часто по выходным его посещали туристы из Рурской области.
Я был помощником бармена. Я нарезал лимонные и апельсиновые дольки, мыл бокалы, разливал пиво и, если требовалась мужская помощь, я стоял за стойкой бара. Вот так я и стоял за стойкой бара после обеда в субботу и снова разливал пиво, но у меня было не совсем хорошее настроение, как обычно. Предыдущим вечером я принимал участие в конкурсе юных талантов в Кобленце (сегодня это назвали бы «кастингом»). Он проходил в рамках воскресной передачи телевизионного канала RTL, с ведущим Лу ван Бургом. По пятницам «производился отбор» талантов, победителю разрешалось по воскресеньям выступать «вживую» на телевидении, и на горизонте мог «замаячить» договор на запись грампластинки. Я спел немецкую версию песни победителя конкурса «гран-при» Kisses for me коллектива Brotherhood of man. Я спел хорошо, нет, просто отлично! Я спел безукоризненно и это было прекрасное выступление. Но когда было объявлено решение жюри, по их словам, я даже не вошел в тройку лидеров. Я не выступил достаточно хорошо, как я сам себя охарактеризовал? Меня терзали сомнения.
Во время обратной дороге домой мой отец попытался меня приободрить и утешил меня. «Ты выступил хорошо, но, возможно, они ищут другой типаж», пытался он спасти ситуацию. «Я был просто недостаточно хорош», возражал я.
Днем позже я стоял за стойкой бара, погруженный в свои мысли о договоре, и разливал пиво. Мой начальник позвал меня, я должен был подойти к телефону, спрашивали меня. Мой брат был у аппарата. «Привет, Бернд, звонили люди с телевизионного канала RTL и хотели с тобой поговорить». – «И что ты сказал?» – «Что ты подрабатываешь в «Вороньем гнезде». Они сказали, что они бы, возможно, заехали к тебе». Я был потрясен. Мммм, что бы это могло быть? Может быть, они хотели отдохнуть после обеда, но почему решение должно быть приято у меня?
Я сразу же напрягся и немного не мог сконцентрировать внимание. Я пристально осматривал каждого гостя, который отличался от обычной публики. Нужно ведь было произвести хорошее впечатление, если приедут солидные люди из этой отрасли. Посетители очень часто подходили к барной стойке, да и само кафе было переполнено, и меня было полно дел. В течение послеобеденных часов я забыл о возможном визите солидных гостей с телевизионного канала RTL. Пиво сюда, вино туда, семь стаканов апельсинового сока и так далее. Два человека за барной стойкой заказали сидр. Через пять минут они попросили еще два бокала «шнапса» и я сухо спросил, всегда ли господа будут выпивать одни. Один «Аско», пожалуйста, в общем, коктейль с ромом. Обычно я ничего не пил из крепких напитков, но ситуация изменилась, и я, незаметно от гостей, вылил мой напиток.
Через несколько минут со мной заговорил один из господ и сказал: «Меня зовут Петер Кребс. Мой коллега и я с телевизионного канала RTL». Бум! Со своей барной стойки я переместился в иное измерение. «Ах-х-х-х», вздохнул я, «я не всегда так неудачно выступаю». «Как? Кто ты, в конце концов?», хотел узнать оба и засмеялись. «Не настолько громко», возразил я. Второго человека звали Михаэль Аренс. Они рассказали мне, что они услышали меня на кастинге в прошлый вечер и им понравился мой голос. Они бы с радостью со мной поработали. Я согласился.
Петер Кребс и Михаэль Аренс мне предоставили знакомство с Даниэлем Дэвидом, продюсером из Франкфурта. Он пошел со мной на студию и прослушал мой голос. Он был в таком восторге, что он тот час же связался со звукозаписывающей компанией CBS во Франкфурте, и я получил свой первый договор о записи грампластинки. Даниэль Дэвид подошел ко мне и попытался мне осторожно пояснить, что мне был бы нужен творческий псевдоним. Он сказал, что имя «Бернд Вайдунг» как-то не очень подходит для «звезды» и при произношении его он испытывает трудности. Кроме того, «Вайдунг» ему очень сильно напомнило корову на лугу, и поэтому у него не было настроения называть меня настоящим именем. В то время было так! Творческий псевдоним должен был моментально «оставаться в голове» людей: Бернд Клювер, Юрген Маркс, Рой Блек, Мари Росс, Лена Валайтис, Берндхард Бринк, Михаэль Хольм и многие другие. Имена «западали в душу» людей и больше не выходили их голов. Но Бернд Вайдунг?
Фамилия тогдашнего директора звукозаписывающей компании CBS была Андерс, и мой продюсер подумал, что если бы и моя фамилия была бы «Андерс», мы бы совершенно точно «уломали» его и нам бы предоставили в распоряжение намного больший бюджет для развития проекта. Получилось это или нет, я до сих пор не знаю, но фамилия для меня уже была придумана. В то время Томми Орер был «суперзвездой» для подростков в Германии. Когда вышел фильм «Тим Талер, который потерял свою улыбку», он был самым востребованным актером в Германии. «Томик» или, соответственно, «Томми», это имя было у всех на устах. Так ему в голову пришла идея назвать меня «Томми Андерсом».
Но мне это не понравилось. Я сказал: «Я не хочу, чтобы меня звали «Томми». Когда мне исполнится 30 лет, это будет звучать глупо». Поэтому мы сошлись на имени «Томас». С тех пор меня зовут Томас Андерс.
Мой первый сингл под именем «Томас Андерс» назывался «Джуди» и он представлял собой немецкую версию песни Рэнди Ванвармера Call me. К сожалению, сингл не принес ожидаемого успеха. Несмотря на это, у меня был шанс поехать в тур с известным Томми Орнером. Мой тогдашний менеджер Петер Кребс позаботился о моем участии в передаче «Рок-шоу Томми Орнера для подростков». В то время Томми было 18 лет, в общем, он был на два года старше, чем я. Также и с другими новичками я прекрасно ладил. Каждую пятницу после занятий в школе я отправлялся в дорогу из Кобленца во Франкфурт, где Петер Кребс сажал меня в свою машину и ездил со мной по Германии на выступления Томми и компании. В один воскресный вечер я снова был дома, поэтому у меня еще было достаточно времени, чтобы сделать свои домашние задания и подготовиться к школе. Конечно же, на концерте-дебюте присутствовали журналисты из всех местных журналов для молодежи: «Браво», «Попкорн», и так далее. В журнале «Браво» была рубрика, которая называлась «Юные таланты» и ее всегда печатали на третьей странице. Как еще иначе могло произойти? Я внезапно стал юношей «со страницы три». Меня сфотографировали и помимо прочего, спросили, была ли у меня девушка. Мой ответ в то время прозвучал так: «У меня еще нет девушки. Но все еще впереди».
Когда этот выпуск журнала «Браво» поступил в продажу, я сразу же пересчитал, сколько денег было на моем банковском счету. Я хотел скупить весь тираж этого выпуска журнала «Браво», настолько сильно мне было стыдно из-за статьи. Название заголовка было таким: «Я еще никогда не целовал девушку» - Кто-нибудь вообще имел представление, как это можно сделать в 16 лет? Но настоящий кошмар был еще впереди. Завхоз гимназии в Айхендорфе, прозвище которого было «Гуфи», при этом, ни о чем не задумался и вырезал статью вместе с фотографиями и повесил ее, прикрепив кнопками, на школьную доску. Я никогда не думал, что это за ужасное чувство унижения, когда шестиклассник дискредитирован в глазах других. Ситуация прошла под девизом «плохого тут предостаточно», мало того, что «этот Андерс родом из деревни, теперь он еще и отстает по всем предметам и еще никогда не целовал девушку». Как неловко!
Я увидел статью на доске уже издалека. Мой приятель Андреас, который прошел мимо меня, сказал так: «О, а это что такое?». На что я воскликнул: «Закрой рот!». Затем я позвал «Гуфи» и приказал ему немедленно снять статью с доски объявлений. Но, конечно же, ее уже давно прочитали все 900 школьников. Какой позор!
***

Немного позже первое полугодие в школе, новой для меня, подошло к концу, и настал момент вручения табелей успеваемости за это полугодие. Я об этом не сильно задумывался. Во-первых, мои оценки были хорошими, во-вторых, в нашей школьной системе в течение первого полугодия обучения в старших классах, так или иначе, не надо было сдавать экзамен на получение аттестата зрелости. Итак, снова можно расслабиться? Не совсем! В течение прошлых месяцев у меня было напряженное время. Новая школа, новые школьные приятели, мой первый сингл, небольшое турне, первые межрегиональные заявления для прессы.
В день после конференции о вручении школьных табелей успеваемости я с двумя другими учениками был направлен к нашему директору. Во время конференции о проставленных оценках моему учителю физкультуры в голову пришла мысль, что я был на уроке физкультуры один единственный раз – Вы же помните ненавистный курс занятий футболом? Выяснилось, что всего было трое учеников, которые поступили также как я. Наш классный руководитель проинформировал нас о том, что мы должны были «потанцевать на ковре у директора». Уважаемый директор, господин Раманн! Мы втроем прошли в его секретариат и ожидали событий. Он вызвал нас к себе поодиночке. Я вошел к нему последним. Я услышал длинные речи директора Раманна и его крики. Оба мальчика вернулись из его бюро в жалком и плачевном виде. А затем очередь идти дошла до меня. До этого у меня десять минут, чтобы продумать стратегию поведения: я всегда чувствовал себя как-то нечестно в отношениях со своим учителем, господином Хардером. Просто когда он направил меня на посещение занятий футболом без малейшего намека на альтернативный вариант, я посчитал это диктаторским поступком.
Едва я зашел в кабинет господина Раманна, как директор захотел снова закричать. Однако до тех пор как он начал это делать, я его остановил: «Минуточку, господин директор. Пожалуйста, дайте мне одну секунду, чтобы я Вам смог объяснить, как это вообще смогло зайти так далеко». Раманн распахнул глаза, учитывая столь дерзкий поступок, но он разрешил мне все рассказать.
Итак, я рассказал ему о произошедшей ситуации и сказал: «Вы знаете, господин Раманн, есть люди, у них руки не из того места растут. И точно также у меня: мои ноги растут не из того места. Футбол и я, из этого просто ничего не выйдет». Я настолько был увлечен разговором, что я совсем не заметил, что левая рука господина Раманна представляла собой протез. О, Боже! Пока он внезапно не закричал: «Что Вы имеете в виду, произнося фразу «руки не из того места растут? Что, собственно говоря, у Вас на уме?». На что я ответил: «Ах-х-х-х-х, я имею в виду, что я не умею играть в футбол. Я считаю, что футбол это кошмар. Меня также никто не спрашивал, хотелось ли бы мне вообще играть в футбол. Я просто был вынужден это делать». До тех пор, пока он снова не стал повышать голос, я перебил его, высказав предложение: «я кое-что обдумал, как я могу исправить свое ошибочное и неправильное поведение». До того дня еще ни один ученик не осмеливался предложить директору сделку. Однако казалось, что господин Раманн был заинтересован. «Что Вы предлагаете?» - «Я спою. Я умею хорошо петь. Я даже уже записывал материал на грампластинках, которые также были выпущены. На следующем школьном празднике я со школьной группой даю концерт». Он посмотрел на меня: «Как, Вы уже записывали грампластинки? Это же так интересно. Так в нашей школе учится настоящий исполнитель?» Я кивнул головой. «Теперь Вы понимаете, почему я не умею играть в футбол? Настоящие исполнители в футбол не играют». Господина Раманна было почти не остановить. Он хотел знать о моей музыке все. После сорока пяти минут беседы мы пришли к единому мнению. Он проникся моим предложением и попрощался, пожав мне руку.
Когда я вышел, оба моих одноклассника еще стояли там за дверью. Они ждали меня и почти сгорали от любопытства, так как в моем случае разговор затянулся, а «старик не кричал во всю глотку». У них просто «почва ушла из-под ног», когда я рассказал им всю историю до конца. «Ты просто везунчик», был их ответ.
На школьном празднике ранней весной следующего года я сдержал свое обещание. Я придумал по-настоящему профессиональную инсценировку и переделал текст песни группы Spider Murphy Gang “Skandal im Sperrbezirk” и получилось: “Skandal am Eichendorff”. Мое шоу имело особый кульминационный момент, который приводил к тому, что объявили тревогу о том, что начался пожар. Я еще побежал через актовый зал к сцене. Поэтому мои школьные товарищи должны были позаботиться о том, чтобы средний проход был свободен. При звучании первых музыкальных тактов я стремительно полетел стрелой вперед, пробежал 30 метров через актовый зал, запрыгнул на сцену, схватил микрофон и начал «зажигать». Гуфи, наш завхоз школы, точно подумал, что что-что произошло и что я из-за паники бегу через зал. Он даже хотел нажать на кнопку вызова пожарной команды, когда мой одноклассник схватил его за руку и объяснил ему, что мой спринт был лишь частью шоу. Концерт обернулся невероятным успехом!

Глава 9
ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ НА ТЕЛЕВИДЕНИИ
У МИХАЭЛЯ ШАНЦЕ

Одновременно с моим поступлением в гимназию в Айхендорфе и невероятными событиями в жизни, произошедшими в течение первого полугодия моей учебы в школе, я пытался пробиться на шоу юных талантов, проходящее на телевидении.
Шоу телеканала ZDF называлось «Есть ли у Вас сегодня время для нас?» и эту телепередачу вел любимый зрителями телеведущий Михаэль Шанце.
Михаэль Шанце получил известность в семидесятые годы в качестве певца и ведущего шоу-программ и соответствовал классическому образу идеального зятя, так что о нем тайно мечтала каждая зрительница. Он потрясающе вписывался в телевизионную индустрию развлекательных телепередач. На его шоу юных талантов все исполнители должны были петь «вживую», а их песни исполнялись под «живой» аккомпанемент небольшой музыкальной группы. По сравнению со многими кастинг-шоу, проходящими в наши дни, в то время победителя не определяли. Наградой был уже тот факт, что люди вообще могли принять участие в этой телепередаче. Более чем из 700 претендентов я был приглашен на нее наряду с 12 кандидатами. Что за шаг, что за виток в карьере! Я был горд, как никогда прежде!
Оглядываясь назад, до моего огромного успеха с группой Modern Talking мои попытки достигнуть чего-то длились годами. Но на пути к славе снова и снова были витки в карьере, которые немного, но значительно приближали меня к своей мечте – стать успешным певцом. Выступление у Михаэля Шанце однозначно относится моим самым значимым моментам, когда я был юношей, который изо всех сил стремился к своей цели. До этого я еще ни разу не принимал участие в телевизионном шоу даже на местном телевидении. А теперь сразу же телеканал ZDF, «гвоздь» вечера. Пение «вживую» и «живая» игра на фортепиано. «Живая» телепередача. Без малейшего намека на ошибку. Более десяти миллионов телезрителей. Сосредоточится, выпрямиться… ВЫХОД на сцену!
Я исполнил песню со своего второго сингла «Ты плачешь о нем» и у меня гора упала с плеч, когда все это закончилось. Успешный сингл хорошо был принят публикой, но снова не занял места в хит-параде продаваемых синглов.
Каждый знает житейскую мудрость: «До того как изобрести успех Господь придумал пот». Это часто можно было применить по отношению ко мне. А также пословицу: «Без муки нет и науки».
Мой продюсер Даниэль Дэвид и звукозаписывающая компания CBS для пробы выпустили два моих сингла, но прорыва не получилось. В то время даже шоу-бизнес представлял собой довольно живой бизнес. Не так быстро как сегодня, но волны успеха случались, да и показатели объёма продаж 30 лет назад воспринимались очень серьезно.
Мой менеджер Петер Кребс договорился о деловой встрече для меня на берлинской звукозаписывающей компании «Ганза». Ганс Блюме, вместе с братьями Майзел, генеральными директорами, даже слышал мои пластинки, но хотел иметь свое собственное представление, на самом ли деле я умею петь и какое впечатление я произвожу «при личном контакте». Итак, мы встретились. Я сразу же ему понравился, так как он проявил ко мне интерес. Но прошло еще совсем немного времени до тех пор, пока я подписал свой договор со звукозаписывающей компанией «Ганза»и мой следующий сингл должен был войти на рынок. Ганс Блюме еще подыскал подходящую композицию для меня. Он также хотел для меня другого продюсера, а не Даниэля Дэвида. Кроме того, все мое окружение должно было грамотно отвечать за «продвижение продукта». В бщем, такие вещи, которые за два дня невозможно сделать с налету.
К сожалению, потом и времена с Петером Кребсом в качестве моего менеджера были сочтены. Синглы на немецком языке приносили лишь малую толику успеха, и я довольно быстро потерял его из поля зрения. Несколькими годами позже, когда я был на вершине успеха с группой Modern Talking, Петер позвонил мне и сказал, что теперь, так как я стал настоящей «звездой», ему, наконец-то, нужно рассказать правду о кастинге у Лу ван Бурга: «Я и Михаэль Аренс в те годы были участниками жюри. Мы намеренно поставили тебе ноль баллов, что как мы хотели помешать тому, что ты окажешься в первой «тройке». Ты настолько сильно нам понравился, чтобы захотели с тобой сотрудничать и предложить тебе договор на выпуск пластинки. Мы знали, что ты попал под покровительство Лу, поэтому мы больше не могли подойти к тебе. Я надеюсь, ты не рассердишься на нас…». Почему я должен сердиться на них обоих? Мне сразу стало понятно, что я должен их отблагодарить. Так как если бы я одержал победу на кастинге, я бы, возможно, никогда не встретил Дитера Болена и группы Modern Talking в данном составе точно бы не существовало.
Но до тех пор, пока мне пришлось встретиться с одержимым Дитером, прошло еще немного времени.
Прежде всего я снова воодушевленно ходил в школу и ждало того дня, пока Ганс Блюме со звукозаписывающей компании «Ганза» предложить мне договор на выпуск пластинки. Меня не беспокоило отсутствие любимого дела, хотя мои мысли во время занятий намного интенсивнее были «заняты» идеями о будущей работе со звукозаписывающей компанией, чем учебным материалом, который учителя пытались нам вложить в головы.

***

В гимназии в Айхендорфе у нас был своя школьная стенгазета, которая называлась «Schnurps» и, она, помимо прочего, содержала в себе великолепные рисунки моего одноклассника Андреаса Вельтера. Он мог рисовать потрясающие карикатуры и имел просто-таки наметанный взгляд на смешные вещи. В редакции стенгазеты у нас также работал и ученик по имени Гидо Карп, который учился в классе на один год младше, чем я. После публикации статьи в журнале «Bravo» Гидо поговорил со мной и попросил у меня интервью. В те годы Гидо представлял собой индивидуума, обращённого к внешнему миру и социальной жизни, и говорил быстрее, чем его можно было расслышать. Однажды он с удовольствием пустил свои мысли на самотек, так как он предположил, что его визави знал, о чем речь. После нашего первого разговора я почувствовал себя как после центробежной силы в стиральной машине. Честно говоря, я совсем не знал, что он от меня хотел. Он считал, что он хотел взять у меня интервью для стенгазеты «Schnurps» а потом еще сделать фотографии. Их мы могли бы сделать не только на школьном дворе, но и еще где-нибудь в Кобленце. Когда же у меня было бы на это время?
После краткой беседы с ним я был без сил и сначала должен был хорошо обо всем подумать. Итак, я предложил ему, чтобы он позвонил мне домой. Я бы хотел еще немного подумать насчет интервью. Пополудни я сказал своей маме: «Если один ненормальный из школы позвонит и захочет поговорить со мной, скажи ему, пожалуйста, что меня нет дома». Гидо тоже рассказал своей маме так: «Послушай-ка, этот Томас Андерс высокомерный выскочка. Он просто отбрил меня и хочет еще немного подумать, даст ли он интервью для стенгазеты «Schnurps»? Что пришло в голову этой важной птице?».
Сегодня Гидо и я являемся близкими друзьями. Гидо это человек, который всегда готов прийти на помощь, насколько это можно себе представить. Он просто имеет огромное сердце. Но, как говорится, он неутомимый. По характеру мы оба, собственно говоря, совершенно разные люди, поэтому мы гармонично дополняем друг друга.
Гидо и я переживали вместе по-настоящему приятные минуты друг с другом. Когда я еще работал со своим продюсером из Франкфурта Даниэлем Дэвидом, мы часто ездили на его машине из Кобленца во Франкфурт. У меня еще не было водительского удостоверения, а у Гидо оно уже было. Кроме того, он был владельцем старенькой красной «Ауди», на которой лак уже потрескался. Для нас было самым приятным моментом поехать на старенькой развалине по окрестностям и испытывать от этого огромное удовольствие. Когда родителей Гидо не было дома, я мог ночевать у него. Это было супер! Будучи деревенским жителем, мне обычно приходилось вставать в шесть утра, чтобы поехать со своим отцом в семь утра в Кобленц, так как в восемь часов утра начинались занятия в школе. А Гидо жил всего лишь в 400 метрах от школы. Когда я ночевал у него, это означало, что я мог встать в половину восьмого утра, стремглав побежать в душ, наспех одеться и побежать на занятия.
В выходные дни мы часто возвращались домой в Кобленц из Франкфурта от Даниэля Двида довольно поздно – и в качестве пассажира только одно дело удавалось мне превосходно: спать! Так как не я сам сидел за рулем, я засыпал. Поездки на автомобиле вообще являются для меня самым лучшим снотворным.
Гидо это выводило из себя, так как ему больше хотелось общаться со мной и не валиться от усталости. Как-то раз ночью мы свернули с магистрали и выехали на просёлочную дорогу, он остановился и закричал: «Мы приехали-и-и!». Я вышел машины совсем заспанный и не мог попасть в замочную скважину от двери нашего дома. Увидев это, он смеялся до смерти. Мы стояли посреди тропических растений – пампасов – на углу улицы и я искал замочную скважину от двери дома своих родителей. Я не принимал лекарства, не пил алкогольных напитков, я просто смертельно устал. Оставшиеся десять километров пути нас окончательно разбудили, и он все еще смеялся надо мной во все горло.
Самой любимейшей историей Гидо до сих пор остается история о выходящих газах из кишечника слона. Над этим мы смеемся до слез. Гидо принял участие в экскурсии со своим классом и пошел в зоопарк Франкфурта. Когда он со своим приятелем стоял у вольера со слоном, они загорланили и бросили слону несколько корней и корма. Расстояние до животного было довольно небольшим, возможно, два-три метра, но за железной перегородкой ребята были в безопасности. Тут произошло следующее: слон повернулся и направил свою пятую точку на Гидо и его сообщников. Внезапно он приподнял свой слоновий хвост и громко выпустил газы. Штефан, приятель, стоял ближе всех, и его окутало облако из газов. Тотчас же он лишился чувств. До сего дня я слышал эту историю от Гидо уже сотни раз, и каждый раз я снова смеюсь над этим.

***

Наконец-то я получил мой новый договор на выпуск пластинки на звукозаписывающей компании «Ганза» и, помимо этого, новую команду продюсеров, которая состояла из Бернда Дитриха и Герда Габовски. Герд Габовски имел огромный успех как исполнитель и композитор, творя под псевдонимом G. G. Anderson. Коме того, вместе с Берндом Дитрихом он написал лучшие хиты для Роланда Кайзера, Энгельберта, Тони Кристи и многих других.
Тем временем, в 1981-1982 годы с обоими продюсерами я записал сингл, содержащий песни: «Это была ночь первой любви/Es war die Nacht der ersten Liebe» и «Я не хочу твоей жизни/Ich will nicht Dein Leben». Обе песни были хорошими, но все равно хитами не стали.
В 1982 году я французский певец по имени F. R. David выпустил свой сингл «Words/Слова» в Германии и он обернулся огромным хитом. Я в то время тоже купил себе этот сингл, так как мне он очень понравился, но мне совершенно было неизвестно, что этот человек косвенно снова повлияет на важный шаг в развитии моей карьеры.
Последующий сингл F. R. David назывался «Pick up the phone/Возьми трубку телефона» и Ганс Блюме захотел, чтобы я спел кавер-версию оригинальной песни на немецком языке. Сейчас это бы зашло слишком далеко, если бы я объяснил принципы работы звукозаписывающей компании и музыкального издательства. Все это является вопросом совокупности правовых норм, регулирующих порядок издания и исполнения музыкальных произведений, и того, как происходит распределение доли прибыли и доходов. Возможно, я расскажу об этом в другой книге для консультанта!
Без разницы, правами на песню «Pick up the phone/Возьми трубку телефона» владело музыкальное издательство Intersong в Гамбурге и поэтому музыкальное издательство также могло принять решение, кто мог исполнить кавер-версию оригинальной песни на немецком языке. Условием музыкального издательства Intersong было таким, что только продюсеру, работающему у них, разрешалось спродюсировать песню, чтобы доходы с вознаграждения продюсера оставались у музыкального издательства Intersong. Снова все закрутилось, чтобы сделка была заключена! Между тем, для меня же это просто означало прощание с продюсерами, которых я успел полюбить. Я снова должен был быть готовым к работе с человеком, которого я совсем не знал.
Итак, ранней весной 1983 года я сел в самолет, вылетевший из Франкфурта в Гамбург, чтобы спеть и записать на студии мой новый сингл «Was macht das schon/Что же это значит». Там мне также предстояло познакомиться со своим новым продюсером: Дитером Боленом.

Добавлено спустя 1 минуту 21 секунду:
Глава 10
МОЯ ПЕРВАЯ
БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ

Первая любовь. Описанная в литературных произведениях сотни тысяч раз. Пережитая миллиардами людей. Всегда нечто невероятное! Задумываются ли люди о первой или шестой любви? Нет, это постоянно лишь первая любовь, которая открывает ворота в еще доселе неизвестный мир чувств и в течение всей жизни остается в сердце и мыслях. Неизгладимые впечатления.
Во время учебы в школе я увлекался многими вещами. Возвышенное чувство, когда одноклассница обращала на меня внимание во время совместной работы или жаркой дискуссии. Известные крепкие объятия на вечерниках, чтобы испытать себя. Все это относится к периоду взросления.
Самым ужасным в период полового созревания является то, что самые привлекательные девочки в классе всегда обращают внимание на мальчиков постарше, и вследствие этого, будучи мальчиком, вздыхаешь по более юным девочкам. Но как-то между мной и моими одноклассницами никогда ничего серьезного не возникало. У моих родителей был подвал, где они проводили вечеринки. Там на выходных днях часто встречалась моя компания. В конце семидесятых годов у нас была горячая пора вечеринок с игрой «в бутылочку». Это было великолепно. Можно было так долго обниматься, насколько этого хотелось, не имея серьезных намерений. Согласно девизу: «Что же я могу сделать, если бутылочка снова укажет на меня, и я должен буду поцеловать тебя…». У нас дома проходило много вечеринок. Мои родители расслаблялись и широко отмечали такие вечеринки, поэтому они очень мало знали о том, где болтаюсь я. К сожалению, часто случалось так, что моя маленькая сестра Таня всегда прибегала в подвал, в котором мы проводили вечеринки, когда я как раз держал милую девочку под руку. Сломя голову она мчалась к моим родителям и кричала: «э-э-эх, Бернд обнимается!».

***

В 17-18 лет я снова и снова играл в маленьком бистро на фортепиано и пел под его аккомпанемент. Мой репертуар, конечно же, расширился – от Барри Манилоу до Лайнела Ричи и Билли Джоэла. Мне доставляло удовольствие играть баллады и привлекать зрителей к своему исполнению.
На одном празднике, проходящий в бистро, ко мне за фортепиано в поздний час подсела Штефани. Она была немного старше, чем я, и уже немного реализовала себя профессионально. Ладно, это было не ново. Так как по сравнению с моей большой уверенностью в себе Господь вложил мне еще и ясный ум в голову при моем росте 1,74 сантиметров.
Штефани нравились моя музыка и я, и мы общались до самого раннего утра. Ее тогдашний друг тоже был вечером среди гостей в бистро, но он не обращал на нас никакого внимания. Даже забавно. Либо отношения между ними двумя давно «сошли на нет», либо он не воспринимал меня, 18-летнего подростка, всерьез. Последнее мне совсем не нравилось, но месть сладка!
На следующий день у меня возникло странное чувство, что я до этого ничего не умел, и его невозможно было описать. Но именно это создает первая любовь. Люди не знают подобного чувства, его нельзя определить, у человека нет опыта. Во всех схожих моментах, которые позже еще происходят в жизни, люди знают: человек влюблен. Но в первый раз об этом они еще не знают!
Я осмеливался думать о любви. Я чувствовал себя робким.
При-и-и-и-ве-е-е-ет! И что же это такое? Я и неуверенность в себе! Этого же просто не может быть. К счастью, Штефани спасла меня из сложившейся ситуации. Она позвонила мне.
Почему-то влюбленные люди по телефону всегда ведут себя глупо. «Ах, привет прекрасно, что ты позвонила. Мммм. Нет, вчера вечером было здорово. Да, да, я хорошо добралась до дома. О, да, я тоже сильно устала. Не-е-е-т, мне тоже она кажется ужасной. Ах, эта классная баллада Лайнела Ричи. Я думаю, что песня просто отличная. Да, да, очень романтичная». Бла-бла-бла. «Как? Ах, нет, на сегодняшний вечер у меня нет никаких дел». – «Да, здорово! Тогда увидимся сегодня в 8 вечера в ресторане «Джузеппе». – «Я рада!» - «Я тоже рад». Я положил трубку.
«Эй, да у тебя свидание», такая мысль пронеслась у меня в голове. Штефани взяла инициативу в свои руки. Я люблю самостоятельных женщин! Вот даже до чего дошло.
Но, в то время у меня еще не было собственного автомобиля. И я отбивался руками и ногами от подержанного автомобиля, который мой папа постоянно пытался всучить мне. Это мне не подходило. Я не садился в старый драндулет, в котором до меня, кто знает, десятки людей творили невесть что. А мой новый автомобиль еще не доставили. Поэтому я снова попросил родителей, чтобы они смогли мне на вечер одолжить машину.
Между тем мои родители отнеслись к моей просьбе с должным пониманием.
В тот день, когда я получил водительское удостоверение, я захотел в тот же вечер поехать в Кобленц. Но я не принял в расчет своего отца. «Конечно, у тебя есть водительское удостоверение, но я решу, когда ты поедешь на моем автомобиле», был его ответ. О дискуссии не могло быть и речи.
После того, как я несколько раз поездил с ним вместе, наконец-то, он испытал достаточно доверия к моему новому искусству – управлению автомобилем, и с чистой совестью передал мне свой автомобиль.
Итак, затем я отправился в Кобленц в итальянский ресторан «Джузеппе» и к Штефани.
Это было прекрасно. Это было в новинку. Это было волнующе и удивительно. Я был влюблен… и она тоже!
По сравнению с девочками, с которыми до того момента я был знаком, в моих глазах Штефани была уже по-настоящему взрослая, самостоятельная женщина. Она жила в Бонне, у нее была своя квартира. Я все еще жил в Мёрце у своих родителей и даже еще не сдал экзамена на получение аттестата зрелости. Штефани работала лаборанткой в фармакологической компании и зарабатывала хорошие деньги. В дальнейшем мы встречались почти каждый вечер у нее в Бонне. Так как у меня у родителей была только детская, мы наслаждались временем, проводимым в ее квартире, и могли позволить заняться себе тем, что хотели. Спустя неделю это произошло, у нас случилась сексуальная близость. Для меня это был первый раз. Что касается этого, Штефани совершенно точно была немного опытнее меня. Это стало для меня невероятно прекрасным опытом. Полностью романтическим и чувственным моментом. Так, как я всегда представлял себе это в своих грезах. Штефани и я проводили время друг с другом потрясающе. Наши отношения были на должном уровне, и их невозможно было сравнить с этим типичной подростковой перебранкой между ровесниками. Когда я ездил к ней в Бонн, я рассказывал своим родителям, что я еду в Кобленц к Гидо и ночую там.
Я до сих пор не знаю, догадывались ли они о моей лжи. Если да, то это доказательство их родительской любви, что они не мучили меня никчемными расспросами. Если я бы захотел поговорить об этой первой любви, я бы, конечно же, рассказал им об этом. Однако я все еще не решался этого сделать. Мои родители должны были это почувствовать. Они хотели предоставить мне возможность спокойно остаться наедине со своими чувствами и полностью погрузиться в мою новую ситуацию и насладиться обоими моментами одному.
Это была по времени краткая, но наполненная чувствами любовь. Спустя примерно полгода наши пути снова разошлись. Штефани оставила меня. Я был опечален, испытывал ужасное чувство любовной тоски. Она имела в виду, что я был для нее слишком молод и не мог ей предложить перспективного будущего. Мы расстались, переполненные уважения друг к другу, поэтому, к счастью, мой внутренний мир ни на йоту не рухнул. В дальнейшем я снова смог поверить в большую любовь.
Разница в возрасте между Штефани и мной, в конце концов, была слишком велика. Моя первая любовь, мой первый раз с женщиной, которая уже имела твердую позицию, стоя на жизненном пути. Конечно, это причиняло боль, но я чувствовал, что так и должно было случиться.

***

В середине девяностых со Штефани произошла весьма неприятная история. Я до сих пор сожалею о ее обстоятельствах, и меня всегда мучает совесть, когда я об этом думаю. Телеведущий Франк Эльстнер в те годы вел телепередачу «Моя первая любовь». Вместе с Ингрид Штегер я был у Франка в гостях на его передаче. Так как Штефани и я в прошлом время от времени созванивались, я спросил ее, не возникло ли бы у нее желания поучаствовать в этой передаче. Штефани сказала, что, собственно говоря, у нее на это не было ни малейшего желания, так как она находилась в поле зрения общества по сравнению со мной. Но она хотела сделать мне приятно и согласилась. Франк Эльстнер и команда операторов поехали к Штефани в Мюнхен и сняли с ней на пленку небольшой материал. Эта магнитная видеозапись, так называется эта запись в телевизионной индустрии, было показана во время телепередачи. Я сидел на студии в прямом эфире и получал от Франка Эльстнера различные вопросы, которые он мне задавал о моей первой большой любви. В качестве примера Штефани рассказала, что во время наших отношений я ей кое-что подарил, что до сих пор стоит на ее каминной полке. Затем запись остановили и Франк Эльстнер пр работающей видеокамере задал вопрос: «Ну, Томас, ты же знаешь, что ты тогда подарил Штефани?».
Мне просто стало невыносимо страшно. Видеокамера показывала мое лицо крупным планом таким образом, что любой зритель, находясь дома пере экраном телевизора, мог видеть моргание моих глаз и движение моего рта. На ум мне совершенно ничего не приходило. У меня не было ни малейшего представления, что же это был за подарок.
Это была маленькая фарфоровая кошка.
Франк Эльстнер мог бы меня убить, я до сих пор не знаю, в связи с каким событием я должен был подарить Штефани этот сувенир. Затем загадки продолжились по этой же схеме. Я не смог ответить ни на один вопрос. Я потерпел полное фиаско! Мне было бесконечно жаль Штефани. Совсем не желая этого, я выставил ее перед видеокамерой в дурном свете. У зрителей должно быть родилось впечатление, что мне наши отношения были совсем не важны. Это не соответствовало действительности. Но к тому времени мы так много лет провели порознь. В то время со мной произошли такие события, как: мировая карьера с группой Modern Talking, 60 миллионов проданных альбомов и брак с Норой. До сего дня мне очень стыдно перед Штефани, что я не осмелился ей позвонить еще раз, чтобы перед ней извиниться.
Милая Штефани, если ты читаешь это – прости!!!

Глава 33. Мой девиз: Тише едешь – дальше будешь.



Моя сценическая программа в России, Польше и т.д. раньше и сейчас состоит из смеси великих хитов Modern Talking и моих собственных песен. Люди в России любят меня. Я – единственный из мировых звёзд, который выступал в Кремле 11 раз, каждый раз перед 6000 человек. Мой девиз: Тише едешь – дальше будешь! Я лично знаком с Михаилом Горбачёвым и Владимиром Путиным.
Атмосфера в Кремле, в хорошем смысле слова – что-то очень особенное. В зрительном зале сидят важные персоны страны. В мае 1998 года, когда мы с Дитером уже выпустили наш камбэк-альбом, начался наш тур по Германии, Польше, Венгрии и России. Это было великолепно. Мы играли в самых больших залах, русские были в трепетном возбуждении!
Всё обстоит также, когда я и сегодня выступаю в России. В 2009 году я был гостем на самом большом российском музыкальном фестивале, на котором было 20000 зрителей. Когда я вышел на сцену, мне нужно было подождать несколько минут, пока овации не стихнут. В такие моменты даже у опытных профессионалов сцены мурашки по коже.
Когда в июне 2003 года Modern Talking распался окончательно, я воспользовался ситуацией и вскоре выступил на российском телевидении в качестве гостя на большом музыкальном ток-шоу. Люди очень волновались, когда встречали меня. Каждый год я даю 40-50 концертов в России, ещё 20-25 в Польше, Румынии, Латвии, в Тель-Авиве, Стамбуле и на Мальте. Но для меня важнейшей страной после Германии в любом случае является Россия. Я уже давно не могу вот так запросто прогуляться по Москве или Санкт-Петербургу: меня сразу окружает толпа людей, которые хотят автограф или совместное фото со мной. В России я наслаждаюсь абсолютным VIP-статусом. Сразу после приземления в аэропорту, меня встречает целая делегация. Лимузин для того, чтобы отвести меня в лучший отель города, готов. Во время таких визитов меня сопровождают охранники.
В России я провожу иногда по 2 недели. Уде пару лет как это стало модным – приглашать звёзд на корпоративы российских фирм. На празднике какой-нибудь фирмы сидит по меньшей мере 2500 гостей, а на огромной сцене выступают Томас Андерс, Тату, Рикки Мартин или Шакира. В 2005 году меня пригласила одна российская фирма, чей десятилетний юбилей отмечался не в России, а в шикарном «Shangrila-Ressort» на Филиппинах. Для тридцатиминутного выступления я должен был прилететь туда. Для богатых россиян деньги не играют вообще никакой роли. К сожалению, я знаю только несколько слов на русском. Я нахожу этот язык исключительно сложным, к тому же это кириллица, и иностранцам ничего невозможно прочитать. Но там уже давно очень неплохо говорят по-английски.

Я не знаю сколько путешествий было в моей жизни. Несомненно, тысячи. Многие из них забываются, другие остаются в памяти навсегда, если они бывают очень изнурительными или очень успешными. Некоторые были весёлыми, некоторые курьёзными. Я люблю, приехав в какой-либо город, ночевать в том же отеле, что и в прошлый раз. За эти годы вырабатывается определённое чувство «родства» к этим бесчисленным отелям. Я знаю где лобби, часто знаком с персоналом. Я знаю, где находится ресторан, где спа, и могу ходить по номеру с закрытыми глазами.
В один из приездов в Москву со мной приключилось следующее. Я со своим водителем приехал из аэропорта прямо в отель. У входа в пятизвёздочный храм меня ждала встречающая девушка, которая дружелюбно поприветствовала меня: «Здравствуйте, господин Андерс, рады, что Вы снова у нас. Можно Ваш паспорт? В целях регистрации. Посыльный проводит Вас в Ваш номер». Как я уже сказал, я привык к одному и тому же номеру. В этом отеле я каждый раз останавливаюсь в угловом номере с видом на всемирно известный Кремль.
Надо сказать, что номера отличаются друг от друга только номером этажа, на котором они расположены. В остальном все сьюты устроены идентично.
Таким образом, я вошёл в «мой» сьют, номер 607. Мой чемодан тоже уже был тут. Я снял пиджак и выключил кондиционер, - то, что я делаю во всех отелях первым делом, и сделал глоток воды. Только сейчас до меня начало доходить, что номер выглядит не так, как обычно. Окей, большой букет цветов как всегда был на месте, фрукты тоже были приготовлены для меня. Но эта корзина с фруктами была непропорционально большая, ею можно было бы без проблем кормить целую ораву много дней. Я огляделся. В коридоре на вешалке висело чёрное вечернее платье.
«О», подумал я, «а это ещё что?». Я улыбнулся. Организаторы концерта всегда придумывают что-то новенькое, чтобы меня впечатлить. Возможно, на этот раз они организовали это вечернее платье в качестве подарка Клаудии? Я рассмотрел его внимательнее. Это было новое вечернее платье итальянской марки Gucci.
Вы теперь подумаете: как же это в стиле декаданс, что организаторы концерта вот так просто дарят моей жене безумно дорогое платье? И я вам скажу – вы совершен оправы. Но, в конце концов, я был в России, стране, в которой декаданс цветёт пышным цветом.
Я прошёл дальше, в направлении спальни, и до меня медленно дошло, что это что-то невообразимое. Постель была смята, то есть, уже использована. Внезапно, из ванной я услышал, что там кто-то стоял в душе. Ба-бах, как выстрелом по голове. Я хотел персону в ванной, и в первую очередь себя, избавить от неловкости встречи. Я быстро развернулся, схватил свой пиджак, портфель, чемодан, и на цыпочках вышел в коридор отеля. Когда я пришёл в холл, на меня сотрудники смотрели вытаращенными глазами. «Господин Андерс, Вам сегодня не понравился Ваш номер?», спросили меня. «Ну почему же», ответил я, «я бы только хотел знать, кто мой сожитель». Весь персонал впал в ступор.
После первых секунд шока, дама начала как сумасшедшая щёлкать по клавишам компьютера. «О, Херр Андерс, нам ужасно жаль! Мы перепутали этажи; Ваш номер – 707 и он на седьмом этаже». Я улыбнулся бедной женщине и ответил: «Уже простил. Но кто же живёт в номере 607?» «Ну да», дама на ресепшене ответила с сомнением, «там сейчас живёт Адриана Карамбо, всемирно известная топ-модель». О, подумал я, надо было заглянуть в ту ванную. Я бы очень охотно полюбовался на молодую неодетую даму.

Я люблю Санкт-Петербург, город с фантастическими пейзажами, который даже в советское время был более «западным», чем другие российские города. Хотя Москва является политическим центром, Санкт-Петербург носит почётное звание культурной столицы. Я по нескольку раз в год бываю в Санкт-Петербурге, и даже летом 2011 года я принимал там участие в совместном мероприятии с американским актёром Кевином Костнером и всемирноизвестным кинорежиссёром Вуди Алленом.
Мы с Кевином Костнером поехали вместе в детскую больницу и передали руководству клиники новенький санитарный автомобиль, чтобы они могли лучше и безопаснее транспортировать детей.
Пару лет назад со мной в Петерьурге произошла следующая история. Или не произошла? Звучит сложно, но всё было просто. Это лишь пример тому, как будучи известным артистом, тебе приходится читать и слышать про себя всякое. И неважно, произошли ли с тобой описываемые события на самом деле или нет.
Итак, что же произошло? На одном из уик-эндов в начале июня я был в Санкт-Петербурге. Начались легендарные «белые ночи», и город сиял в прекрасном летнем наряде. Я решил после концерта задержаться на денёк подольше, чтобы поехать с друзьями на яхте по Неве и вместе с ними насладиться фантастической панорамой. Поясню: Нева около 70 километров в длину и около километра в ширину. Она вытекает из Ладожского озера и впадает в Финский залив. Незадолго до этого она разделяется на три основных ответвления уже в самом Санкт-Петербурге. Нева – водная артерия огромного значения для города. Она – его отличительный признак. Санкт-Петербург задумывался как крепость и портовый город. На его берегах возводились красивейшие здания.
Это случилось у Иоаннова моста. Я как раз, радостно и бешено жестикулировал, рассказывая окружающим факты о Петропавловской Крепости, как внезапно с моего запястья слетели инкрустированные 150 бриллиантами часы, стоимостью 200 000 долларов. Часы скрылись в водах Невы.
Я был в шоке, впрочем, не только я. Никто на борту не мог понять, что произошло. Понятное дело, я назначил вознаграждение в 10 000 долларов тому, кто счастливым образом найдёт мои часы. Несколько водолазов-любителей, которые откликнулись на моё горе, прочёсывали мутные и замусоренные воды реки в поискам часов. И мне повезло! Известный в городе профессиональный водолаз нашёл их. Я выплатил ему вознаграждение, и он вернул мне часы. Естественно, в тот момент я был самым счастливым человеком на свете, и сразу нанял бронированный джип, чтобы перевозить часы. А ещё, в знак благодарности я закатил для всех жителей Санкт-Петербурга гигантский летний праздник с икрой и шампанским. И пока мы живы, мы будем продолжать праздновать….
А теперь я задам вам вопрос: что в этой истории было выдумкой? Маленький намёк: Всё!
Я в это время даже не был в Петербурге, у меня нет часов с бриллиантами за 200 000 долларов. Не было ни бронированного джипа, ни летнего праздника с шампанским и икрой для каждого из 4 868 520 жителей Санкт-Петербурга…
Мой вывод из истории, которая была напечатана в российской газете, таков: если у прессы нет истории, надо её выдумать. Или: так называемое «летнее затишье» у СМИ есть и в России.

В ноябре 2004 года Дитер Болен выступал в России. Он хотел хорошенько поживиться деньгами за счёт предстоящего 25-летнего юбилея Modern Talking. Я лишь ухмыльнулся, когда услышал это. Не чувствовал ли он себя по-дурацки, когда стоял со своей гитарой на сцене и подпевал фонограмме наших песен? На сцене он подпевает только высоким припевам, потому как имитировать мой голос у него получается скверно. Я везде пою «живьём», у меня всегда моя команда отличных музыкантов и собственные техники на случай, если что-то пойдёт не так.
Как назло, я тоже в то время был в Москве и давал несколько концертов. Но мы жили не в одном и том же отеле. Я был в «Балчуг Кемпински», а Дитер – в другой гостинице. За сценой один российский журналист рассказал мне, что в декабре в его передаче планируется часовой спецвыпуск, посвящённый Modern Talking. Они спросили Дитера, когда у него будет время для записи. Его ответ: «24 декабря». Люди на телевидении удивились, что он хотел дать интервью прямо на Рожедство. Им-то было всё равно, потому как русское православное Рождество отмечается только 7 января. Дитер приехал на ту встречу. То есть, на Рождество ему было наплевать. Он в любом случае был один, поэтому, наверняка, выпил фужер шампанского и рано лёг спать. С таким же успехом он мог дать интервью и в Гамбурге. В этот момент мне снова стало ясно, насколько этот человек в принципе заслуживает сожаления. У него пятеро детей от трёх женщин, и, кажется, у них не было никакого желания провести этот священный вечер со своим папой. Это доказывает, что Дитеру ничто так не важно, как деньги – Деньги его не разочаровывают, как он ранее заявлял. Деньги на его банковском счёте дают ему ощущение власти и важности, но не добавляют ему, к сожалению, качества жизни.
В один из уик-эндов в ноябре 2009 года я снимал в Москве два музыкальных клипа на песни «Why Do You Cry» и «Stay With Me». В предшествующие месяцы я записал в российской столице целый альбом. Мой российский тур-менеджер Рэй познакомил меня с молодым продюсером Сергеем Ревтовым, который хотел поработать со мной. Он написал для меня две песни, которые я записал в его московской студии в августе 2009 года. Это было здорово! Это доставляло невероятно много удовольствия: петь замечательные песни классного композитора и продюсера. Даже притом, что в плане работы встречались некоторые трудности. Сергей не знает ни слова по-английски, а я – ни слова по-русски. Как же нам друг с другом взаимодействовать? Между нами был ещё и третий – Дэвид! Дэвид – американец, живущий в Москве, и написавший тексты для моего альбома. Таким образом, каждый раз происходила следующая сцена: Сергей говорил что-то по-русски, глядя на меня через стекло, сидя за своим пультом. Я стоял в комнате звукозаписи. Дэвид переспрашивал Сергея, потому как не понимал ни слова. Сергей всё повторял по-русски. Дэвид поворачивался ко мне и переводил мне всё на английский. И всё это с беспомощным выражением лица…
Только представьте себе: «Сергей говорит, что ты должен выработать звук обморочного упора на слове NIGHT и сделать голос легче.Sorry, Томас, но я не понял ни слова из того, что тебе сейчас перевёл», говорил Дэвид. Я лишь хохотал, потому как точно знал, что от меня хотел Сергей. Мне было жаль Дэвида. Он постоянно переводил то, что для него было бессмыслицей, как будто объясняя слепому как выглядит жёлтый цвет! В ноябре альбом «Strong» был готов, чему мы все были рады.
Первый сингл назывался «Why Do You Cry», и в упомянутый ноябрьский уик-энд к нему снималось видео. Это было классическое видео, снятое на дискотеке, а именно в московском клубе, с моим выступлением посреди бесчисленных русских красавиц. Съёмки шли целый день и были относительно лёгкими. Но вот на следующий день я был уже на пределе. Настало время съёмок «на грани». «Stay With Me» снимали в московском «Hyatt» с прилегающим к нему небоскрёбе. Съёмка проходила более 26 (!) часов. Я встал около половины пятого утра, и в 6 был на площадке. Идея видео была навеяна фильмами о Джеймсе Бонде, и я должен был принимать участие в ценах как в боевиках. Всё было построено именно как на съёмках фильма, и я должен был точно знать свою позицию, иначе невозможно было бы дополнить кадры нарисованными компьютером картинками. Во время съёмок я думал, что команда просто упадёт в обморок, - настолько изнуряющим был процесс.
Сцены с моим пением снимали через 24 часа с начала работы, между 4 и 5 часами утра. Я пришёл в сьют, в котором должны были проходить съёмки и увидел спящих режиссёра, осветителей, звукорежиссёров. Я рассмеялся! Если бы в тот момент там был фотограф из прессы, он бы точно подумал, что все были пьяными или накаченными наркотой. Я ужасно устал, однако, выполнил всё, что требовалось. Дисциплина – одно из моих основных правил.
Девушка, занятая в съёмках, модель, вырубилась уже в два часа ночи, потому как была совершенно измотанной. Съёмки продолжались до восьми часов утра. Затем я быстро поехал в отель, упаковал свой чемодан, принял душ, а затем отправился в телестудию, где должно было состояться ток-шоу с моим участием. Когда я вечером наконец-то сел в самолёт Lufthans’ы до Франкфурта, я был совсем «готовый», но и очень счастливый. Видео было по-настоящему мощным. Поп-видео с множеством эффектов, и уж точно самое дорогостоящее видео, которое я когда-либо снимал.
Альбом «Strong» был выпущен в России в феврале 2010 года, и долгое время оставался доступным только там. Всего я продал 500 000 дисков, и получил «платину».
Из-за успеха «Strong» я, как сольный артист, взобрался на Олимп российского поп-мира. После Леди Гага я был самым успешным иностранным артистом в России. Я хотел выпустить альбом ещё раз и в Германии. Мой менеджмент вёл переговоры с различными фирмами грамзаписи, и Universal проявила интерес. Но сначала они хотели услышать демо-песни, что является совершенно нормальным.
Почти одновременно у меня состоялась сделка с косметической маркой Oriflame, чьим лицом я был в 2010 году. Даже был выпущен собственный парфюм от Томаса Андерса – «Dolce Vita»…

Весной 2010 года я случайным образом в зале ожидания Lufthans’ы во Франкфурте встретил Уве Фаренкрога-Петерсена. Уве был одним из основателей группы Nena, написал и спродюсировал их самые большие хиты. Конечно, легендарную песню «99 Luftballons», которая подняла группу до 2й строчки американского Billboard-чарта. Затем последовали хит за хитом! Уве продюсировал также Comeback-альбом хитов «Nena feat. Nena», который в начале двухтысячных разошёлся миллионным тиражом. После этого он работал с Джастином Тимберлейком и Вайклефом Джином, писал музыку к фильмам и заявил о себе как один из громких имён в международном музыкальном бизнесе. Мы разговорились, и я спросил его: «Слушай, Уве, у тебя найдётся время и желание написать пару песен для моего сольного альбома?» «Конечно», сказал он, «я лечу сейчас в Л.А., а через пару недель вернусь в Берлин. Мы могли бы там встретиться».
Вот так!
Через несколько недель мы уже в студии попробовали пару песен. Наша совместная работа была больше, чем хорошей, она была замечательной! За время, проведённое в Лос-Анджелесе, Уве успел написать песни для меня. Мы представили песни фирме грамзаписи, и все мы были взволнованы. Теперь Уве предстояло продюсировать целый альбом. В конце сентября началась работа. Мы приезжали в студию в центре Берлина три-четыре недели подряд и работали над новым материалом. Царила совершенно расслабленная и спокойная атмосфера.
В начале 2011 года случился судьбоносный разговор. Полагаю, это был наш звукоинженер Саймон, кто сказал: «О, Боже, поглядите-ка, один из вас пишет и играет музыку, другой поёт, вам весело вместе – почему бы не выступить на сцене вместе?» Я ответил: «Хм, после Дитера я был сыт по горло идеей о партнёре по сцене!» Мы от души посмеялись над этим, но идея засела в головы нам с Уве прочно. Снова и снова я ловил себя на мысли, что идея неплоха. Когда мы с Уве встретились снова в студии, мы поговорили об этом. Нам обоим нравилась идея. Мы поговорили со звукозаписывающей фирмой, и так тоже пришли в восторг. Опять надо было придумать название. Мы искали и пробовали и предлагали названия от «Eternity» до «Most Wanted» и «New Talking». Но выбрать так и не могли. Я предложил взять наши инициалы: «AFP» - Андерс и Фарекрог-Петерсен. Оказалось, что существует французское пресс-агентство AFP, у которого есть права на это сокращение.
В какой-то момент мы решили: «Тогда давайте назовём просто Anders | Fahrenkrog. Это было так просто и лежало на поверхности. Иначе любой ведущий на радио или телевидении представлял бы нас: «Это Томас Андерс и Уве Фаренкрог-Петерсен с их новой группой Most Wanted и синглом «Gigolo». Ну и глупость! Лучше уж сразу Anders | Fahrenkrog. В конце концов мы были два состоявшихся музыканта, которые за плечами имели долгую и успешную музыкальную карьеру, и не должны были скрываться за вымышленным именем.
В июне 2011 года вышел наш альбом «Two», который поднялся на 11 место немецких чартов. Для меня – знакомое чувство. После 30 лет в музыкальном бизнесе я снова был там. Немногие артисты могут похвалиться таким.
Я сейчас не могу сказать, куда приведёт это Anders | Fahrenkrog. Но я счастлив встретить человека, который относится к музыке как к элексиру жизни, также, как и я, с которым у нас отличное взаимопонимание и уважительное сотрудничество.
Неужели должно было так случиться, что я часть нового дуэта и у меня снова партнёр по сцене? К тому же снова блондин?
Меня часто спрашивают в интервью, в чём разница между Уве и Дитером. Мой ответ: «Ничего общего. Дитер – уникум. На ум не приходит никто, с кем бы его можно было сравнить. С Дитером надо «глубоко копать», ни один человек такого не захочет. С Уве работать и ладить – одно удовольствие. Слава Богу, что он – совершенно непохож на Дитера, и у него нет ни капли эгоцентризма.»

Добавлено спустя 1 минуту 21 секунду:
Глава 35. Достиг ли я, как артист, уже всего?

Меня часто спрашивают об этом в интервью.
Мой честный ответ: нет. Меня и сегодня преследует чувство, что на самом деле ещё много впереди. Мне постоянно нужно идти дальше. Если чувствуешь, что достиг всех целей, это начало деградации, начало конца. Поэтому, я так не считаю, жизнь развивается дальше. Моя отрасль постоянно меняется. Я скажу, что достиг всего, когда окончательно распрощаюсь с музыкальным бизнесом.
Но если я, как артист, хочу быть успешным и не выпасть из обоймы, я должен постоянно работать над собой и принимать каждый новый день как испытание. Но и музыкальным Джопи Хистерсом я ни в коем случае не хочу быть, если вообще переживу возраст Йоханнеса Хистерса. Только не на сцене. Надо понимать, когда артист смотрится уже жалко. И я надеюсь, что у меня всегда будут добрые друзья, которые честно скажут: «Пожалуйста, Томас, всё, пора».
Я не знаю, куда заведёт меня жизнь. Но до сегодняшнего дня я шёл лишь по солнечной стороне жизни, и за это я бесконечно благодарен!
Конечно, я не мог в этой книге написать обо всём, что со мной происходило за столько лет. Тогда бы моя автобиография состояла из тысяч страниц, а я не могу и не хочу никого утомлять. Однако, я надеюсь, что за чтение книги было для Вас увлекательным и развлекательным. И что Вы немного лучше поняли мою жизнь…


Thomas Anders

Глава 11
НАКОНЕЦ-ТО, ЭКЗАМЕН
НА ПОЛУЧЕНИЕ АТТЕСТАТА ЗРЕЛОСТИ!
МИР, Я ИДУ…!

Приблизительно за год до экзамена на получение аттестата зрелости наш учитель по этике спросил нас, какие профессии мы бы хотели получить. Я ответил: «Я бы с радостью поработал в индустрии развлечений. Мне бы хотелось стать эстрадным исполнителем». Я никогда не забуду, как этот язвительный господин Шнайдер посмеялся надо мной до смерти. Перед всем классом! Он стоял за своей учительской кафедрой и пояснил мне с ухмылкой: «Такие сумасшедшие идеи я не могу воспринимать серьезно».
Но Господь ведь всегда видит все. Месть для учителя Шнайдера последовала тремя годами позже, когда я был на воне успеха с группой Modern Talking. Я проезжал на своем новом «Мерседесе Купе 500» мимо своей школы в Кобленце. По воле случая получилось так, что занятия в школе закончились, и господин Шнайдер стоял на краю дороги. Конечно же, можно себе представить, что я сделал: я проехал на медленной скорости в своем шикарном автомобиле «люкс» класса мимо господина Шнайдера, включил электронный стеклоподъемник, чтобы открыть окно в автомобиле и крикнул: «Привет, господин Шнайдер. Ну, Вы еще работаете здесь?». На что он ответил: «Ах, господин Вайдунг. Ну, Вы же теперь добились всего». Я дружелюбно усмехнулся и ответил: «Спасибо, господин Шнайдер. Я знаю. Еще желаю Вам хорошего дня».
Окно автомобиля с легким шумом снова закрылось, и я уехал. Это была, пожалуй, детской выходкой, я знаю, но я просто воспользовался моментом. У меня просто получилось то, во что мой учитель никогда не верил. Я стал успешным певцом!
В 1980 году я сдал экзамен на получение аттестата зрелости. Хотя я никогда ради этого не прилагал лишних усилий, а в школе просто совершал необходимый минимум действий для хорошей учебы. Каковым будет мой средний показатель школьных оценок, меня совершенно не беспокоило, так как я не собирался становиться ни врачом, ни адвокатом. Я же знал, что я больше никогда в жизни не столкнусь с уравнением с пятью неизвестными. А если бы и пришлось, то я бы был с кем-нибудь знаком, кто бы помог мне его решить.
Однако мне было важно сдать экзамен на получение аттестата зрелости. Я делал это для себя, больше не для кого. Сданный экзамен на получение аттестата зрелости означает для меня воспитание человека в том, что он умеет пользоваться своим умом. Я хотел доказать себе, что у меня это получится. В моем любимом кафе в Кобленце, написав вычисления на подставке из картона под пивную кружку я, как одержимый подсчитал, какие оценки, по меньшей мере, у меня должны быть, чтобы выдержать экзамен на получение аттестата зрелости. Я развил настоящие стратегии согласно девизу: «Если я провалю письменные экзамены, сколько баллов мне тогда нужно набрать на устных экзаменах?». Это было очень трудно. Собственно говоря, самым прекрасным временем было последнее полугодие перед экзаменом на получение аттестата зрелости. Мне пришлось сдать экзамены только по моим профильным дисциплинам: география, музыка и французский язык, а через неделю я сразу же погрузился в 16 школьных занятий.
По вечерам я встречался со своими приятелями в пивной, и мы мечтали о беззаботном будущем. Настоящей «модной тенденцией» у нас был напиток «Асбах-Кола», называемый также «Аско». Или яблочный шнапс. Но наши вечера никогда не проходили «без чувства меры». Я не могу припомнить, чтобы я по-настоящему напивался в стельку. Также и курение или сильные наркотики – этим я совершенно не увлекался.
Как только я сдал экзамен на получение аттестата зрелости, мой отец сказал: «Итак, мой мальчик, экзамен на получение аттестата зрелости ты сдал успешно. Но теперь ты должен понимать, что тебе нужно и высшее образование. Чтобы ты мог должным образом показать себя на обществе».

Глава 12
ДИТЕР БОЛЕН – И СУМАСШЕСТВИЕ
ИМЕЕТ СВОЕ НАЗВАНИЕ

Дитер Болен родился в Ольденбурге и несколько лет учился в вузе в Гёттингене, где он также познакомился со своей первой женой Эрикй. Как он сразу же мне рассказал во время нашей первой встречи и как об этом можно прочитать в «Википедии», он, когда мы повстречались, был принят на работу в музыкальное издательство Intersong, где его начальником был Гётц Кизо. Он получал ежемесячное платежное поручение, и ради этого он должен был заниматься всей без исключения продукцией, которую рассматривало музыкальное издательство. Дитер всегда хотел писать музыку, хотя вначале его «композиторской карьеры» большинство из его песен были отвергнуты.
В то время я не имел представления о нем и сложившегося мнения о нем. Он пытался, наряду с написанием песен, даже работать сольным исполнителем под псевдонимом Стив Бенсон и его первый сингл назывался «Don’t throw my love away/Не выбрасывай мою любовь». Потом были выпущены еще два сингла, но ни один из них не попал в хит-парады.
В 1981 году Дитер Болен спродюсировал для гитариста Рики Кинга песню «Hale Hey Loiuse/Эге-гей, Луиза» и трек попал на 14 место хит-парада Top 75.
Мне непросто, исходя из возраста, что ему было 28 лет, описать, как я поначалу воспринимал Дитера. Он был милым человеком, и главным образом мы говорили о музыке. По причине крупных трат я ночевал дома у Эрики и его, а не в отеле, что мне, собственно говоря, было намного приятнее. Таким образом, после записи нашего первого совместного сингла «Was macht das schon/Что же это значит» и его продюсирования, можно было еще и обменяться мнениями друг с другом, а не сидеть в одиночку в номере отеля.
Дитер Болен был в восторге от того, что я делаю. Коллега со звукозаписывающей компании позвонил мне и с восторгом сказал мне: «Дитер считает твой голос классным. Такого человека, как ты, он ждал все годы. Во всяком случае, он хочет продолжать работать вместе с тобой». Мой голос и моя способность быстро справляться со своей работой на студии облегчали наше сотрудничество. Также и для записи моих более поздних записей для полноценного альбома группы Modern Talking мне требовался всего один день. Я начинал петь для записи в 10 часов утра и на последнем самолете вылетал домой.
Со своим новым синглом я выступал в двух-трех телевизионных передачах, однако значимого прорыва не получалось. Довольно быстро, в 1983 году, я записал второй сингл с Дитером в качестве продюсера. На этот раз песня была написана им самим и называлась «Wovon träumst du denn?/О чем же ты мечтаешь?». Я продал почти 25 000 синглов, что настоящее время означало бы хит, попавший в хит-парад Top 5, но в то время я просто попал с этим треком в хит-парады.
Невероятную «с головой накрывающую волну успеха» в те годы имел Нино де Анджело. Он выпустил в ноябре 1983 года песню «Jenseits von Eden/По ту сторону Эдема», которая стала хитом «номер один» и в течение 23 недель оставалась в немецких хит-парадах. Все были в восторге от этой песни и от успеха. Дитер тоже. Он снова и снова занимался анализом трека и написал для меня песню «Endstation Sehnsucht/Конечная станция: тоска». Сингл был выпущен в начале 1984 года.

***

В то время в личной жизни для меня многое изменилось.
Мое время учебы в школе закончилось, и я сдал экзамен на получение аттестата зрелости. Я не был самым лучшим учеником в классе, но хорошим «середнячком», так как я никогда не стремился быть «номером один». Как я уже говорил: я не хотел стать врачом, адвокатом или кем-то еще. Мне хотелось заниматься музыкой, а для этого мой средний показатель школьных оценок не должен был равняться «пятерке».
Во время последнего полугодия учебы в гимназии Айхендорфа каждый из нас, выпускников средней школы, задумывался о своем будущем. Какой путь получения профессии стоит выбрать: среднее профессиональное образование или обучение в вузе? И что делать со службой в вооруженных силах ФРГ, избрать гражданскую службу или…? Для меня было предельно ясно: я не смог свою, полную таких надежд, карьеру в юности поставить на карту ради родины. Нужно было принимать какое-то решение, а именно: довольно быстро. Конечно же, мой отец придерживался мнения, что служба в вооруженных силах ФРГ мальчику не помешает и помогает ему твердо стоять на земле. Только не в моем случае.
Это произошло в марте 1982 года, когда я незадолго до восьми часов утра, пребывая в хорошем настроении, пришел на школьный двор. «А», спросил Андреас», «ты тоже получил почтовое отправление?». «Какое почтовое отправление, я чаще получаю письма», сказал я. «Ну, повестку на службу в вооруженных силах ФРГ». БУМС! У меня возникло такое ощущение, как будто кто-то со всей силы ударил ногой в закрытую стеклянную дверь. Или такое впечатление, что кто-то с аппетитом отправляет в рот кусок Шварцвальдского вишневого торта и, откусив его, ему на зуб попадается вишневая косточка. И то, и другое происходит неожиданно и причиняет боль.
Я повернулся, вышел со школьного двора и отправился в финансовую службу моего отца. «Сегодня нет занятий?», спросил он меня, как только я зашел в его кабинет. «Нет, мне нужно с тобой поговорить», решительно возразил я. Он отложил документы в сторону и как следует надел свои очки. Ему было понятно, что если я так ответил, то что-то было не так. Мое выражение лица показывало, что дело не требовало отлагательств. «Что произошло?» - «Повестки на службу в вооруженных силах ФРГ разосланы». – «Да, ты думал, что они про тебя забудут?» - «Речь не идет о том, что они меня бы забыли», подчеркнул я, «речь идет о том, что я не пойду в армию» - «Как ты себе это представляешь? Мне нужно позвонить министру обороны, так как мой сын не хочет смешивать себя с грязью?», ответил он. «Я могу многое для тебя сделать, я бургомистр и у меня есть хорошая должность в финансовой службе, но как я должен тебя от такого избавить?», потом спросил он. «Тем, что ты позвонишь в военкомат нашей общины и снимешь меня с регистрационного учета, с обоснованием, что я перееду в Берлин», возразил я. У моего папы почти отвисла нижняя челюсть, так широко он разинул рот.
«Что я должен сделать? Снять тебя с регистрационного учета?». Теперь он заговорил громче. «Да», сказал я, «если ты этого не сделаешь, это сделаю я». Я знал своего отца, но он также знал меня. Если мне что-то приходило на ум, я затем этого добивался. В этом случае я, напротив, должен был реагировать на его слова жестко и требовательно. Это был мой последний шанс. Если он вообще был. Если военкомат нашей общины еще не оправил списки будущих призывников в главное управление вооруженных сил ФРГ, это была моя последняя возможность. Мой отец сразу же позвонил в службу регистрации населения нашей общины и снял меня с регистрационного учета. Он не дал никакого обоснования и даже не спросил, были ли уже отправлены списки призывников, чтобы «не будить лихо пока оно тихо». Как чиновник, любящий свою работу, он знал, что он поступил немного неправильно, но игра все-таки стоила свеч!
После телефонного разговора он захотел узнать у меня, что я об этом думаю, сказав: «И, что теперь мы будем делать?». «Спасибо, папа», сказал я, «сейчас я вылечу в Берлин».
В то время Берлин был «военной зоной оккупации». Из-за послевоенной ситуации восточная часть была занята русскими, а Западный Берлин находился под суверенитетом Англии, Франции и США. В отношении Федеративной Республики Германия не разрешалось, чтобы вооруженные силы ФРГ располагались в этой части города. Вследствие этого все жители Западного Берлина даже не должны были призываться на службу в армии.
Еще за несколько месяцев до этого я поговорил о своей сложившейся ситуации с продюсером Даниэлем Дэвидом. У него была квартира в Берлине, а он предложил мне на всякий случай прописаться у него. По этой причине я получил от него доверенность, которую я смог предъявить компетентным органам.
Итак, еще в тот е день я взял рейс на Берлин, на следующее утро я стоял ни свет, ни заря, в службе регистрации населения района Берлин-Шёнеберг и стал берлинцем.
Снова и снова возникают дела, которые, собственно говоря, с логической или юридической точки зрения могут казаться невозможными для их решения.
Мое место жительства было в Берлине, а в Кобленце я ходил в школу. Но судьба хорошо обошлась со мной, и была на моей стороне. Я не получил повестку на службу в вооруженных силах ФРГ и мне не пришлось идти в армию. Но несколько лет назад эта история снова «настигла» меня. Побольше об этом я расскажу попозже.

Добавлено спустя 2 минуты 27 секунд:
Глава 13
ОТ КЕМПИНГА
ДО ОТЕЛЯ КЛАССА «ЛЮКС»

Моего второго близкого друга из гимназии звали Штеффен. Он был родом из зажиточной семьи и в школе считался любимчиком. Он даже рано сдал экзамен на получение аттестата зрелости, что означало, что он по причине своего первоклассного среднего показателя школьных оценок мог окончить школу на целый год раньше по сравнению со своими ровесниками – школьными приятелями, и поэтому «освободился от школьных мук» на год раньше. Но Штеффен никогда не кичился своим привилегированным положением в жизни. Он не был классическим зубрилой в очках в никелевой оправе. Просто знания как-то легко им усваивались. Даже после своего довольно раннего выпуска из школы он снова и снова проезжал мимо Айхендорфа и мы плотно общались друг с другом.
После того, как я сдал экзамен на получение аттестата зрелости, он спросил меня, не было ли бы у меня желания поехать с ним на юг Франции. Тогда отношения с его тогдашней подружкой шли не очень хорошо, и он просто хотел отдохнуть. Пожалуй, благодаря моим музыкальным подработкам я получал много денег для выпускника средней школы, но не настолько много, чтобы позволить себе роскошно провести отпуск на побережье Кот Д’Азур. Поэтому Штеффен и я решили поехать на кемпинг. Я сразу хочу сказать: я был в своей жизни на кемпинге дважды – в первый и последний раз!
Конечно же, мы поехали не на какой-то неизвестный кемпинг, нет, это был кемпинг «люкс» класса недалеко от Сен-Тропе. Конечно же, у нас была не одна брезентовая палатка на двоих, нет, это была палатка для семейного отдыха «люкс» класса на 5 человек. Первую жаркую дискуссию Штеффену и мне пришлось выдержать по прибытию на место. «Эх, ладно, но Вы же заказали кемпинг для семейного отдыха», сказал смотритель кемпинга. «Когда же приедут остальные?», спросил он на коверканном немецком языке. Остальные? В принципе, наша палатка на пятерых уже для нас двоих была невыносимо мала. «Ах, больше никто не приедет», прозвучал наш ответ. «О, ля-ля, месье, так не пойдет. У Вас на двоих слишком много места, ах, вы должны поехать на кемпинг для двоих», возразил смотритель кемпинга в виде смеси немецкого и французского языков.
«Минуточку, пожалуйста», перебил я его своим твердым голосом в виде смеси немецкого и французского языков, «но мы заплатили за место на кемпинге за пятерых (5) и получим место для пятерых (5), Вы согласны?»
«Деньги решают все» и через три минуты мы стояли под южными французскими пиниями на нашем месте для кемпинга на пятерых.
Сейчас я лучше не буду описывать то, как мы разбивали палатку. Но примерно через два часа наша «палаточная вилла» с пристройкой была готова. Пристройка служила для нас гардеробной. Там мы установили вешалку для одежды и повесили большое зеркало. В конце концов, будучи юным, динамичным и умным человеком, на котором была надета уникальная модная одежда, нужно было произвести впечатление на милых и утонченных француженок. Главное пространство в палатке было отведено нашим надувным матрасам.
Я до сего дня не могу забыть смесь запахов из хорошо впитывающего воду синтетического палаточного материала и влажности земли в сочетании с ночными испаринами человеческого тела – и как потом восходящее солнце над палаткой согревало это все… Ба! Проснуться, быстро открыть стенку палатки и глубоко вздохнуть. Конечно же, солнце светило настолько ярко, что я чувствовал себя кротом, которого вынули из своей норки, которому впервые пришлось столкнуться с солнечным светом. Ужасно!
Наверное, я веду себя при многих обстоятельствах иначе, чем остальные семь миллиардов жителей Земли, но и мне, после того, как я встал, нужно пойти в туалет. Итак, я притащил зубную щетку и гель для душа и зашагал в своих модных шортах и шлепанцах по направлению к санузлу. «О, нет!», пронеслась в моей голове мысль, как я туда вошел. Я обнаружил во всех смыслах этого слова «ужасный туалет». Двенадцать туалетных кабинок, расположенных недалеко друг от друга, с деревянной дверью каждая. Сверху и снизу было открытое пространство, так что можно было видеть ноги стоящего в туалете человека. Двенадцать камер, из которых наружу вырывались невероятные шорохи и неприятные запахи. 12 пар босых ног (ах, боже мой!) или торчащие из-под сланцев пальцы ног, которые во время ожидания, подергиваясь, «показывали» акробатические номера. И перед каждой без исключения дверью очередь ожидающих из нескольких человек.
Поэтому я должен был подавить свою природную потребность, пока не подошла моя очередь, чтобы я, наконец-то, смог сесть еще на оставшееся теплым от моего предшественника туалетное сиденье. «Что за черт! Это отвратительно!». Меня почти хватил удар!
Однако, к сожалению, это еще было не все. То же самое ожидало меня в душевых кабинках, расположенных на противоположной стороне, напротив туалетных кабинок. Снова все заняты, снова очереди, снова обнаженные неухоженные ноги, только снизу.
Пришел мой черед, и я все еще стоял, шевеля своими пальцами ног, в пене в душевой кабинке моего предшественника, когда я заметил на жалком остатке мыла для душа волосяной покров тела человека. «Бе-е-е-е-е-е-е-е-е!» Я выбежал из духа и побежал обратно к нашей палатке. Просто с меня было довольно!
«Штеффен, мы должны поговорить!», закричал я уже издалека. Штеффен почитал ситуацию с гигиеной тоже не сладкой, но благодаря различному опыту пребывания в школьных экскурсиях и в других общественных душевых кабинках он закалился, но и у него уже началась настоящая апатия. «Что же нам нужно сделать?», спросил он. Я был сыт по горло, поэтому я даже бы записал все на счет своей кредитной карты, чтобы переночевать в Каннах в пятизвездочном отеле «Карлтон».
Штеффен всего лишь покачал головой и озвучил свои мысли. В его глазах я был просто настоящей неженкой.
Мы проводили дни на море и хорошо отдыхали. Потом рано вечером мы приезжали в свою палатку на кемпинге и могли прифрантиться на вечер. Как-то я перестал волноваться из-за грязных душевых и туалетных кабинок и уповал на свою судьбу. Что же иное я мог делать?
Несколько дней спустя Штеффен и я снова захотели попасть в большой, необъятный мир. Мы захотели поехать в Монте-Карло в элитный и модный спортивный клуб. Мы надели наши «шикарные» белые костюмы, (купленные в бутике «C&A») и сели в белый «Кадет» Штеффена. И помчались вперед!
Когда мы приблизились к спортивному клубу, мы не переставали удивляться. Улицы там были уже переполнены автомобилями этого прекрасного и богатого мира. Леди в кабриолетах выставляли свои украшения и декольте на всеобщее обозрение. Прежде чем мы опомнились, мы встали на подъездной дороге, ведущей к спортивному клубу, и колонна из автомобилей миллиметр за миллиметром двигалась по направлению к главному входу.
Перед нами стоял «Феррари», перед ним – «Роллс Ройс», позади нас – «Порше», еще один «Феррари», «Мерседес AMG» А посередине всего мы, на стареньком белом «Опеле Кадет»! У входа уже стояла охрана, чтобы принять гостей. Завсегдатаев приветствовали дружеским кивком головы, у других спрашивали приглашения. Конечно же, у нас не было приглашения. Кто же в те времена знал Томаса Андерса и Штеффена из Кобленца?
«Что мы теперь будем делать?», обеспокоенно спросил Штеффен. «Я не имею ни малейшего представления», ответил я. «Дай-ка мне подумать». Так как я не сидел за рулем, у меня было время осмотреться – и я обнаружил вход в подземный гараж. «Подземный гараж», сказал я, «вот оно!». Итак, мы со-о-о-о-овсем осторо-о-о-ожно проехали мимо главного входа по направлению к подземному гаражу. Внутри, где-то между автомобиля класса «люкс» мы припарковали нашу старенькую развалину. Мы вышли из машины и осмотрелись. В конце парковки мы увидели роскошный лифт с подсветкой. Мы знали, что это был наш «входной билет» в мир десяти тысяч людей, уже находившихся наверху. Бизнес!
Мы зашли в лифт и нажали кнопку «Ресепшн», зал приема. Через десять секунд дверь отворилась, и мы вышли из лифта. Мы стояли посреди богато украшенного зала. О, Боже мой! Что же здесь произошло? Дружеский поцелуй тут, дружеский поцелуй там, дребезжащие стаканы с шампанским, громкий смех, расслабленное настроение, смокинги и одежда «от кутюр», бриллианты, от блеска которых можно было ослепнуть – мы стояли там в наших белых костюмах из бутика «C&A». «И что теперь?», процедил Штеффен сквозь зубы. «Ох», сказал я, «я ведь даже не знаю, здесь немного скучно, или нет?». Настолько быстро, как мы вышли из лифта, настолько быстро мы снова в него вошли. «Я проголодался». Штеффен попытался спасти ситуацию. Я с благодарностью принял его предложение: «Я тоже». Я уверен, что охрана у входа еще никогда не видела белый «Опель Кадет», который выехал как ужаленный из подземного гаража и рванул с места.
Мы поехали по направлению к порту и остановились в небольшой пиццерии. Час спустя, съев одну пиццу, порцию спагетти «карбонара» и четырех стаканов колы мы «обеднели» на 110 немецких марок. И сильно расстроились. Именно в отношении нас самих, так как нас покинуло мужество в спортивном клубе. Мы настолько были охвачены той дорогой атмосферой, что мы не осмелились, по меньшей мере, заказать себе напиток в баре. Это был бы крошечный шаг, но, черт возьми, настолько важный для нашей уверенности в себе. Однако мы слишком струсили.
Этот вечер произвел на меня неизгладимое впечатление. Этот мир подействовал на меня по-своему увлекательно, и с другой стороны мне было предельно ясно, что я еще находился за километры от этой гламурной жизни.
Шесть дней спустя мы закончили наше пребывание вне родных стен в кресле чартерного самолета. Нам совершенно точно хватило отдыха на кемпинге. И у нас больше совсем не осталось денег.
Родители Штеффена были собственниками квартиры в Сакт-Морице, и так как этот пункт назначения и так уже «попался» нам на обратном пути, мы решились провести несколько дней отпуска в горах.
Несомненно, Сен-Тропе, Монако и все побережье Кот Д’Азур произвели на меня огромное впечатление. Расслабленная легкость, яхты, усадьбы на холмах. Все продемонстрировало мне, что в мире существовали и другие места, а не только Мёрц и Кобленц. Не то, чтобы я чувствовал себя там нехорошо, а то, что сейчас я узнал, что жизнь могла предложить мне еще немного больше.

***

Когда мы снова вернулись домой, я еще в течение нескольких дней воодушевленно рассказывал своим родителям о своем опыте и гламурном мире юга Франции. Потом однажды утром моя мама зашла ко мне в спальню, ее лицо выражало настоящее моральное удовлетворение. Она держала в руке письмо, которое она мне вручила с ухмылкой: подтверждение о приеме меня в качестве студента в Университет Майнца в зимний семестр в 1982 году. Добро пожаловать в реальность. Спасибо, мама!
Тем временем, с того лета мысль о том, что я мог бы добиться в этой жизни нечто большего, меня больше не покидала. Я видел собственными глазами, как жизнь готовит для человека так много различных моментов. Также и для меня. Я знал, что я хотел стать знаменитым и богатым, и что у меня это получится, если я достаточно хорошо поверю в себя!
Несколько лет спустя, когда я с группой Modern Talking «штамповал» один хит за другим, я посетил спортивный клуб в Монако. И осознал там то, что я почувствовал себя среди всех этих важных людей, как один из них, - и внезапно посчитал это совершенно недостойным, чтобы к этому стремиться. Сегодня меня даже уже раздражают эти помпезные, недалекие персонажи, и я предпочитаю провести теплый вечер с друзьями у нас дома в Кобленце, чем каждый раз прилетать в Монако.

Глава 14
НОРА

После моего отпуска, проведенного на юге Франции, для меня наступил новый этап под названием «серьезность жизни». Я начал свою учебу на получение ученой степени магистра в Университете имени Гуттенберга в Майнце по направлению «германистика, публицистика и музыковедение». Это не представляло собой комбинацию дисциплин, которые я мечтал изучать, но с одной стороны, умение писать доставляло мне огромное удовольствие, а с другой стороны я надеялся, что я при помощи дополнительной дисциплины «музыковедение», возможно, через несколько семестром смогу изучать музыковедение в качестве основного направления образования.
Но в целом учеба на меня наводила тоску. Я хотел заниматься музыкой! А не снова сидеть за деревянным столом и пытаться вызубрить учебный материал так, чтобы он отложился в моей голове. Майнц расположен примерно за час езды от Кобленца и так как у меня не возникало ни малейшего желания снимать себе в студенческом общежитии небольшую комнатку, я купил себе «универсальный билет» немецкой железной дороги. Я боюсь точно не вспомнить, но он стоил, если не ошибаюсь, 280 немецких марок, и, имея долгоиграющую пластинк.его, будучи студентом, я мог изъездить всю страну вдоль и поперек.
С самого начала я спланировал свои лекции так, что мне не приходилось приезжать в Майнц ни свет, ни заря. Поэтому я вставал примерно в восемь часов утра, чтобы без проблем сесть в поезд на Майнц, который отправлялся в 10 часов утра, чтобы я с 12 часов дня мог посещать свои лекции, согласно такому планированию времени я мог жить спокойно.
Я больше не могу вспомнить о многих вещах, но что осталось в моей твердой памяти из занятий по германистике, так это то, что Вальтер фон дер Фёгельвейде был самым известным лирическим поэтом Средневековья. Также и скучные занятия по музыковедению совершенно не отпечатались в моей памяти. Я хотел при помощи музыки зарабатывать себе на пропитание, а не мучиться изучением столетий в истории музыки. Я испытывал чувство отвращения к этим теоретическим наукам по сравнению с моими приятелями. Когда я во время семинара снова почти заснул и осмотрелся в аудитории, чтобы узнать, как идут дела у остальных, я увидел взбалмошных музыкальных затворников, которые думали, что они найдут смысл своей жизни в анализе различных музыкальных эпох. Умел ли хотя бы один из них играть на каком-либо музыкальном инструменте, или уже по-настоящему серьезно занимался музыкой, я осмелюсь это подвергнуть сомнению.
Однажды наш профессор поставил в проигрыватель долгоиграющую грампластинку. Понятное дело, на ней в канавках десятилетиями лежал слой пыли. Когда профессор бережно опустил на нее иголку проигрывателя, можно было посреди треска «К-к-к-р-р-р-р-р-р-р-к-к-к-к-к-к-р-р-р-р-р-р-к-к-к-к» различить женское сопрано. Я посмотрел на это с небольшим удивлением и занервничал, и прошептал моему соседу на ухо: «Эй, так ничего непонятно. Что за дрянь?». «Т-с-с», прошипел он в ответ, «это же сама Калласс».
Извините, это мог быть тот, кто угодно! Этот царапающий шум причинил мне боль в моем слуховом проходе.
Во время лекции я уже раздумывал, что мне нужно будет делать на следующем занятии. Решение не заставило себя долго ждать. У меня же был мой универсальный билет. С его помощью я же тотчас же мог отправиться в Висбаден и выпить чашечку кофе. День снова заиграл новыми красками.
Я ненавидел свою студенческую жизнь. Но я знал, что пустая трата времени мне также ничего бы не принесла. Уже на пути в Майнц я сильно нервничал и чаще всего я либо слонялся по улицам, либо во Франкфурте, либо в Висбадене, а также, то в Кёльне, то в Дюссельдорфе ходил на прогулки или попить кофе. Однако это тоже был не выход. Я хотел заниматься музыкой!
Я откровенно признался своим родителям, что я не могу учиться дальше, по меньшей мере, не сейчас. У меня еще никогда не было ни единой возможности полностью сконцентрироваться на музыке. Школу я должен был окончить, это было понятно. Но сейчас наконец-то настал тот момент времени, в течение которого я хотел бы попробовать, могло ли бы мне хватить моего музыкального таланта с моей стопроцентной уверенностью в себе, чтобы сделать музыкальную карьеру. Так чем же я вместо этого занимался? Я зря тратил свое время, просиживая в университете, или попивал кофе. Так дальше продолжаться не могло!
Я должен был воспользоваться временем, в течение которого мне нужно было нести личную ответственность перед собой самим. У меня еще не было ни жены, ни детей, и я не нес ежемесячные крупные расходы. Я подсчитал, что я должен получать около 2500-3500 немецких марок в месяц, чтобы неплохо на них прожить.
Мое решение было принято.
Своим родителям я объяснил так: «Мы заключим следующую сделку (я всегда заключал сделки со своими родителями)». «Мне сейчас 21 год. Если до 25 лет у меня не получится заработать себе на пропитание при помощи своей музыки, я отложу музыку «в дальний ящик стола» и никогда об этом больше не пророню ни слова. Но сейчас, по меньшей мере, я хочу просто попробовать. Если я этого не сделаю, я буду жалеть об этом всю жизнь. Учеба в университете еще возможна, когда мне будет 25 лет». Мои родители согласились. У меня гора свалилась с плеч. Мой отец даже никогда не произносил ни единого слова на тему «учеба». А годом позже я попал на первое место в хит-парадах с группой Modern Talking.

***
Из-за различных синглов, которые были выпущены, также снова и снова случались этапы жизни, во время которых я должен был ездить по всей Германии на шоу и рекламные выступления. У меня был менеджер, - позднее я расскажу про это еще поподробнее – который обеспечивал меня работой, благодаря которой я мог жить очень хорошо. Здесь 1 200 немецких марок за званый вечер, там за промо-выступление 400 немецких марок или за работу на дискотеке – 800 немецких марок. Работая в одиночку, мне хорошо удавалось заработать денег.
Свое свободное время я проводил в Кобленце с Штеффеном и Гидо. У Гидо было немного времени, так как он служил в Вооруженных силах ФРГ. Но по вечерам мы постоянно встречались. В выходные дни мы снова ездили на популярную дискотеку недалеко от Кобленца, осматривались и тестировали свое искусство флирта. Однажды вечером мы находились в разных местах на дискотеке, когда Штеффен внезапно возник передо мной вместе с высокой блондинкой. Она была приблизительно на десять сантиметров выше, чем я, и совсем не вписывалась в мой мир. «Привет, я Нора», поприветствовала она меня и протянула мне руку. «Привет, я Бернд», сказал я в ответ. Мы стояли на танцплощадке, пытались поверхностно заговорить при грохочущей музыке и крепко держали в руках наши напитки.
Некоторое время спустя я принялся искать Гидо. Было уже довольно поздно, и я хотел поехать домой. Штеффен не особо согласился с моим решением. Он совершенно точно хотел остаться еще ненадолго, так как он вел уже довольно «пикантные разговоры» с Норой. Однако мы втроем сели в автомобиль и «пойти вместе» означало «пережить приключение вместе».
Это было 17 октября 1983 года, и этот день должен был стать для меня судьбоносным днем моей жизни. Я ведь еще не знал, что я только что познакомился со своей будущей женой.

***

В течение последующих недель Штеффен мне позвонил и захотел со мной пойти перекусить. Я встретился с ним в городе, и он сказал: «Пойдем-ка со мной, я должен тебе кое-что показать». «Что же именно?», спросил я. «Ты это еще узнаешь», прозвучал его неубедительный ответ.
Мы поехали в городской квартал Кобленца и остановились перед большим домом со многими квартирами и элитными апартаментами. «Эй, Штеффен, что это значит? Мы хотели что-то перекусить, а теперь мы стоим посредине жилого квартала и пялимся на дом». Я занервничал. «Да, это же хорошо, пойдем со мной», всего лишь сказал он. Он вышел из машины и прошагал по направлению к двери в дом. После того, как он позвонил в дверь один раз, раздался шорох. Мы вошли в дом и встали возле элитных апартаментов. И кто выглядывал из-за двери? – Нора!
Я не знал о Норе ничего, кроме того, что ее звали Нора. Теперь я даже знал ее адрес и в течение вечера, который мы втроем провели в ресторане, она рассказала мне о своей жизни.
Нора родилась «с золотой ложкой во рту» (не знала нужды и горя). Ее отец умер, когда ей было шесть лет. Она жила в доме своей матери, который располагался в этом большом жилом доме в виде пентхауса. Нора владела одними из этих 30 элитных апартаментов в этом доме. Две ее сестры тоже жили со своими мужьями в Кобленце и были самостоятельными деловыми женщинами. Нора каждый раз помогала своей матери с заключением сделок с недвижимым имуществом. Наряду с этим домом с элитными апартаментами семья была также владельцами иных предметов недвижимого имущества и квартир, всеми из которых они хотели распоряжаться. Нора и ее семья были зажиточными и богатыми людьми и относились к так называемому «элитному обществу» нашего города.
Нора была самоуверенна из-за своего служебного положения, жила на широкую ногу и была той, о ком охотно бы сказали «как сыр в масле катается». Она любила пробовать самые новые косметические продукты и всегда броско одевалась и индивидуально по отношению к тому, что было в моде.
Чтобы сразу внести ясной: Нора была абсолютно помешанной.
В ее семье о деньгах не говорили. Деньги просто в ней были всегда. На свой 18 день рождения она получила от своей матери в подарок золотые часы «Ролекс». Окантовку из бриллиантов для циферблата она потом купила к ним самостоятельно. Также позже она получила в подарок новую «с иголочки» машину «Фольксваген Гольф». Но вместо того, чтобы обрадоваться, Нора была глубоко разочарована. Она ожидала минимум «Фольксваген Гольф GTI». Когда четыре недели спустя ее мать уехала на лечение, Нора поехала к торговцу автомобилями, вернула ему «Фольксваген Гольф», и, получив возврат денег, заказала себе «Фольксваген Гольф GTI». Разницу в сумме она уплатила при помощи кредитной карты своей матери. Для Норы это было примерно так, как если бы она обменивала красный пуловер на зеленый свитер. Она даже никогда не боялась, что однажды эти дорогостоящие капризы «встанут поперек горла» ее матери. В то время она сказал так: «Тогда просто она будет сердиться в течение двух дней. Но мой «Фольксваген Гольф GTI» прослужит намного дольше».
Как-то раз Нора увидела в иллюстрированном журнале «BUNTE» фотографию продавца оружия Кашогги и его дочери, которая носила пять браслетов «Тринити» от «Картье». На следующий день она сказала мне: «Мне бы хотелось иметь шесть браслетов «Тринити» от «Картье». Итак, она позвонила во все без исключения магазины «Картье» в Германии, чтобы заказать себе браслеты. Но, к сожалению, их не было в Германии, а только в Цюрихе, в Швейцарии. Так что сделала моя Нора? Она заказала себе перелет первым классом авиакомпании «Люфтганза» (в то время такое предложение действовало только в пределах Европы) и через день вылетела в Цюрих. Там она купила себе свои шесть браслетов за 120 000 немецких марок, а вечером она снова вылетела в Гамбург Когда я встретил ее в аэропорту, она с гордостью протянула мне свою руку под нос и сказала: «Вот они!»

Точно такой же ненормальной Нора была, если речь заходила о косметических продуктах. Самые новые тени для век от «Шанель» или определенный тип подводки для глаз – Нора покупала один и тот же продукт с удовольствием сразу в десяти экземплярах. Ее аргумент постоянно звучал следующим образом: «Я же просто к такому привыкла. Представь себе, если этот цвет они снимут с рынка. Поэтому я лучше сразу же куплю про запас». У одной единственной женщины никогда не получится использовать так много косметических средств, до того как они испортятся, обдумывал я. Кроме того, может ведь случиться так, что ей захочется перемен и ей понравятся новые духи или придется по душе новый цвет губной помады. Но все без исключения мои личные аргументы не помогали. Нора снова делала покупки как одержимая. К сожалению, в отношении одежды дела обстояли точно также. Если ей нравилась юбка, что она сразу же покупала одну и ту же модель одновременно, но трех разных цветов. Ее шкафы почти трещали по швам. Она никогда не носила многие предметы одежды. Они годами висели с ценниками в шкафу, прежде чем потом Нора раздаривала вещи своим подругам.
После того как я познакомился с Норой вечером на дискотеке прошло немного времени и я выступил на потребительской ярмарке в Кобленце. Я исполнял песню со своего актуального сингла, и, кроме того две-три песни известных исполнителей. В то время, когда я стоял на сцене, я увидел Нору среди публики. Она стояла посередине толпы из обычных посетителей ярмарки, которые наполняли свои пластиковые пакеты рекламными материалами и вкушали колбаски «карри» или фруктовый торт – Нора производила впечатление как человек из другого мира. После моего выступления она подошла ко мне. До моего концерта она выразила свое удивление. «Я совсем не знала, что ты настолько профессионален», сказала она и улыбнулась мне «Я совсем не знал, что ты придешь», сказал я в ответ. Мы засмеялись! «Что тебе сейчас еще надо сделать? У тебя есть желание выпить чашечку кофе?», спросил я ее. «С удовольствием», ответила она, «но, пожалуйста, не здесь». Нам пришлось снова засмеяться.
Мы общались в течение всей второй половины дня, не смотря на часы. Она рассказала мне, что ее отчислили из школы незадолго до сдачи экзамена на получение аттестата зрелости, и она хотела начать учебу на юге Германии в среднем специальном учебном заведении по подготовке персонала отеля (однако, этого так и не произошло). Она также рассказал, что ее мать тяжело болеет, и врачам приходится считаться с самым плохим. В общем, печальная тема.
Я спросил ее о Штеффене, я почувствовал, что я его предаю. Штеффен был моим другом. Он был тем человеком, кто представил мне Нору и вот я сидел с Норой в кафе и выпытывал нечто личное. Нора дала мне однозначно понять, что Штеффен, пожалуй, ей нравился, но не больше, и нечто большего между ней и ним никогда бы и не могло произойти.
Ммм, это было откровенное заявление. А как же дела обстояли со мной? Я не хотел «отодвигать в сторону» Штеффена и выходить в свет с его «дамой сердца» или даже флиртовать с ней. Для меня авторитетом считался кодекс чести, принятый между мужчинами: «Никогда не начинай никаких отношений с подружкой твоего друга!». Но Нора не была его подружкой и она сама мне подробно объяснила, что она не была заинтересована в отношениях со Штеффеном.
В дальнейшем Нора и я проводили вместе почти каждую свободную минуту.




***

Довольно быстро наступил день, в который Нора захотела представить меня своей семье. Я не имел ни малейшего представления, что меня ждало, но и также особо не задумывался о встрече друг с другом. Что же еще должно было произойти? Я бы познакомился с матерью Норы, возможно, еще с ее сестрами и проявил бы себя с самой лучшей стороны: «Привет, мое имя Бернд. Очень приятно с Вами познакомиться, госпожа Баллинг». Я ведь не был крестьянином, который впервые входил в контакт с министерством образования буржуазии. Мои родители всегда были благородными людьми, которые благодаря тяжкому труду добились своего нынешнего положения. И без того моя мать предавала большое значение хорошей детской.
По причине своей тяжелой болезни мать Норы временно жила в доме старшей сестры Норы Долорес и ее мужа Берта. Там и должна была произойти «вынужденная» встреча. Часик для болтологии во второй половине дня, как назвала это Нора. Поэтому я не совсем понял волнения, которое охватило Нору в тот день. «Я надеюсь, мамочке сегодня хорошо. Пожалуйста, ответь на все ее вопросы. Будь просто обычным человеком». Это длилось часами.
Во мне что-то зашевелилось. Да, так, а как же иначе? Ненормально? Какие вопросы мне зададут? Все равно. Однажды во второй половине дня в апреле я поехал с Норой на переднем сиденье в сторону дома ее сестры и познакомился с частью ее семьи.
Даже с разницей приблизительно более чем в 25 лет моя бывавшая свояченица и ее муж для меня являются воплощением людей, о которых следует высказываться сдержанно. Люди живут для себя, а не для внешнего мира. Люди не ездят на «Порше», чтобы показать это «другим», а люди ездят на «Порше», так как им это нравится. Люди не носят дорогие пуловеры из кашемира, чтобы окружающим было завидно, а люди их носят, так как такие пуловеры – это знак качества и люди чувствуют себя в них удобно. Ничего не покупается для того, чтобы похвастаться, а лишь для личного комфорта.
Я многому научился у них обоих, у Долорес и Берта. Их девиз жизни даже стал моим: «Деньги, которые люди лишь тратят, чтобы понравиться другим людям, это потерянные деньги. Деньги, которые люди тратят на себя, всегда означают прибыль».
Культуру и традиции в семье Норы всегда чтили высоко. Семейные праздники постоянно отмечались в семейном кругу. Если у кого-то был день рождения, мы встречались вечером за день до него и в полночь вместе выпивали по бокалу шампанского на здоровье именинника. Неважно, на какой день недели выпадал праздник. Бокалу шампанского придавалось большое значение. Даже когда оставалось всего полчаса, так как по утрам в шесть часов уже снова звонил будильник. Так много времени длилось торжество!
Итак, вот я и подошел с Норой к дому ее сестры. Дом располагался в прекрасной местности для жилья вместе с флигелем со сдаваемыми внаем или снимаемыми квартирами. С архитектурной точки зрения автором проекта не являлся Норман Фостер, но постройка была очень уютной и утонченной. Теперь я бы мог подумать об описании, как подобное можно встретить в специальном выпуске «Архитектурного дайджеста» или других журналах. Правда мне не следует опубликовывать свои впечатления о частных владениях своей бывшей свояченицы и своего бывшего свояка. Итак, сказал уже слишком много: они находились, что касается стиля жилья, на самом высоком уровне и при входе в дом я был невероятно потрясен. И этого было достаточно!
Долорес оказала мне радушный прием и попросила меня присесть в гостиной, дверь в которую была открыта. Мать Норы все еще находилась на верхнем этаже, и я слышал, как ее позвали, чтобы она была готова. У меня не было ни малейшего представления о моей будущей теще. Но я моментально почувствовал, что она не относится к категории «теща из анекдотов». Я оказался прав. Дверь отворилась и передо мной появилась пожилая дама. Немного слабая женщина, но с потрясающе ухоженными волосами и макияжем, одетая в шелковое платье от Леонардо, к нему туфли от «Магли» и сумочка от «Магли».»Рада с Вами познакомиться, молодой человек. Моя фамилия Баллинг, я мать Норы», сказала она и протянула мне свою руку. Как будто я даже находился в доме княгини в гостях. Чуждо, но увлекательно. Так я познал этот мир.
Мы беседовали за чашкой кофе, пили чай и ели пирог, и чувствовали, что мы находились «на одной волне», или точнее сказать: испытывали нежную симпатию друг к другу.
В поздний час подали бокал с шампанским, а глава семьи вернулся домой. Берт держался сдержанно, но я чувствовал, что у него доброе сердце.
Во время обратной дороги домой Нора спросила меня, понравилось ли мне все. Я сказал так: «Это было красиво». На самом деле в моей голове кружилось много мыслей.
Нора и я стали парой. Непохожие друг на друга, одержимые – но нам никогда не было скучно друг с другом!

***

Нора обходилась с вещами, как нечто само собою разумеющееся, которые я до этого, исходя из собственного воспитания, в своей жизни не знал. Я занимался своей музыкальной работой, а она сопровождала меня везде. Однажды я выступал на дискотеке в федеральной земле Саар, и мы после саундчека въехали в зарезервированный организатором отель. Мы вошли в номер. Нора отдернула покрывало для постели и увидела, что постельное белье было только что выглажено, а на простыне лежал волос с интимного места человека. Переполненная отвращением она пояснила: «Здесь мы не останемся!». Она сняла телефонную трубку и набрала номер ресепшн. «Мы выписываемся, так как Ваш номер не отвечает нашему гигиеническому стандарту», сказала она. «Я прошу Вас, как Вы можете такое говорить», прозвучал ответ из приемной. «Свежевыглаженное постельное белье и лежащий на нем заглаженный волос с тела человека – это не наш стиль. Точка». Дама из приемной казалась полностью разочарованной в ситуации и с трудом переводила дух: «Мы работаем в приличном заведении. У нас даже останавливался Юрген Дрюс». «Это для меня не показатель Спасибо», сказала Нора и повесила трубку.
Мы переехали в пятизвездочный отель! Нора приняла это решение.
При наличии всей своей женской любительницы роскоши я «зачисляю на личный счет» Норы до сего дня еще то, что она «не ставила препятствий» ни мне, ни моей музыке. Когда мы познакомились, я же находился слишком далеко от того этапа жизни, когда я стал успешным музыкантом. Нора влюбилась не в «суперзвезду» Томаса Андерса, а в целеустремительного исполнителя Томаса Андерса, который надеялся когда-нибудь кормить собственную семью.
Поехав на моем белом «Фольксвагене Гольф» во время одного из таких диско-туров мы потерпели страшную аварию. Когда я сдал экзамен на получение водительского удостоверения, мой отец считал, что я для начала мог бы купить себе подержанный драндулет стоимостью 500 немецких марок.Однако для меня об этом и речибыть не могло! Я не хотел ни при каких обстоятельствах садиться в подержанный автомобиль. Это просто не соответствовало моему стилю. Совершенно точно, это должен был быть этот белый «Фольксваген Гольф» особой модификации. Так как благодаря своим выступлениям в те времена зарабатывал до 5 000 немецких марок в месяц, я смог исполнить свою мечту – приобрести автомобиль.
На пути из Кобленца в Саарбрюккен все тогда и произошло. В автомобиле со мной были Нора и ее собачка и я до сего дня не знаю, отчего я внезапно заснул за рулем. Мы неоднократно составляли модель развития ситуации. Автомобиль был разбит в пух и прах. Слава Богу, на автомагистрали царило не оживленное дорожное движение. Автомобил угодил в кювет. К счастью, Нора и я были пристегнуты ремнями безопасности и не получили никаких телесных повреждений вплоть до черепно-мозговой травмы. Мы смогли сами выбраться из покареженной машины. Для Норы самой большой драмой было то, что она при столкновении вырвала пучок волос. Поэтому она почти не могла успокоиться. Касатально своих волос, что и без этого были тонкими, Нора была крайне восприимчивой. Я должен был неделями слушать ее стенания, пока на том месте головы у нее снова не отросли волосы.
Однако все больше я задумываюсь о том, что вообще могло привести к аварии. Почему я просто так посредине дня заснл за рулем? Нора тоже погружалась в неглубокий сон. Я предполдагаю, что задняя дверь кузова моего автомобиля была неправильно закрыта и из-за турбулизацией с воздухом выхлопные газы могли проникнуть в салон автомобиля, которые нас отравили. Я как-то раз прочитал в газете, что такое возможно. Но самым важным было то, что мы выжили в этой аварии. Две недели подряд у меня не возникало ни малейшего желания садиться за руль. Мне нужно было пережить этот ужас. Но жизнь продолжалась, и мне быстро понадобился новый автомобиль. Однажды мой отец спросил: «Так как обстоят дела с новым автомобилем?». А я сказал: «Уже заказал». «А какой именно?» «Ауди Кватро». От волнения мой отец едва ли смог дышать и воскликнул: «От меня ты не получишь денег на такой дорогой автомобиль!». На что я возразил: « Я тебя даже об этом не просил».

***

Нора и я жили в ритме сумасшествия. По вечерам мы встречались с Гидо и другими друзьями в Кобленце. Днем я улаживал дела или ходил с Норой за покупками. Тем временем я въехал в ее элитные апартаменты, и мы проводили все наше время вместе.